Андрей Воронин - Муму. Гладиатор

— А вы дадите гарантии, что нас отпустите? — тут же спросила Александра.

— Конечно, какой разговор! Слово джентльмена. Даже домой подкину, как и обещал.

Женщина немного успокоилась. Во всяком случае, появилась надежда, что этот кошмар закончится. Но тут она вспомнила, что ей надо позаботиться и о жизни еще одного человека. Того, кто ей так долго и бескорыстно помогал — пусть себе и неудачно.

— Хорошо, а Сергей… вы гарантируете, что он останется жив?

— Да, конечно! — охотно согласился Артемин. — Мы с ним решим все вопросы мирным путем, вы не волнуйтесь. Сядем за стол переговоров.

В это верилось с трудом. Но Александра все равно заставила себя поверить Артемину. Другого выхода у нее не было.

После того как телефонный разговор закончился, оба бандита заметно повеселели. И сразу заспешили на выход.

— Ну че, этих я тогда замочу? — спросил Шнеля, доставая пистолет.

Сердце Александры замерло от ужаса. Она проклинала себя за свою доверчивость. Ведь на самом деле выбор был только один: или умереть вместе с дочкой, или прихватить с собой еще и Сергея.

— Нет, погоди немного, — сказал Артемин. — Пусть поживут, пока мы не завалим этого. Чисто на всякий случай. Мало ли что произойдет.

— А кто с ними останется? — спросил Шнеля.

— Вызови Мульку с его бойцами. Он где-то неподалеку уже должен быть. И готовься к встрече. Как только появится, вали его сразу, без базаров и всякой херни. Только так, чтобы наверняка.

— А ты? — спросил Шнеля. — Ты что, на свой вечер пойдешь?

— Да, я прямо сейчас пойду помоюсь и переоденусь. Юбилей — дело важное.

— И вечно я крайний, — возмутился Шнеля. — Вечно мокруха на мне.

— Ну, тебе не привыкать. К тому же я паленый, а ты нет. Только что из ментовки вышел. И мне надо алиби.

Шнеля ничего не ответил, только махнул рукой. Артемин направился к выходу.

— А как же твое обещание, как джентльменское слово? — закричала ему вслед Александра. — Как же твои принципы?

— У меня есть только один принцип, — спокойно ответил Артемин, — всегда достигать своей цели и преодолевать любые преграды. Других принципов у меня нет.

Начало юбилейного вечера, посвященного первой годовщине галереи «Синхрофазотрон», было запланировано на восемь, но тусовочная публика и журналисты стали появляться только к девяти. Каждого нового приглашенного встречали восторженными возгласами.

Разогреваясь шампанским, публика обменивалась своими ожиданиями от предстоящего мероприятия. Все сходились в одном: вечеринка будет на славу! Тем более что и повод удачный — галерея отпраздновала свой первый юбилей, просуществовав на культурной карте уже целый год.

Все понимали, что ради такого случая ее владелец Артемин не пожалеет ни хлеба, ни зрелищ.

И действительно, уже на входе приглашенный бомонд встречали обнаженные девушки, чьи тела были расписаны в духе абстракций Кандинского. Критики тут же отметили постмодернистский прием — перенесение элитарной и серьезной эстетики на легкомысленную почву.

— Вот, уважаемые, что я вам говорил! Эротика и авангард всегда друг друга дополняли. Абстрактные сочетания линий как будто демонстрируют глобальную эрекцию человеческого духа, — вещал некий профессорского вида мужичок лет шестидесяти с седым каре и огромной залысиной в центре. Все это время он нежно поглаживал длинноногую деваху, которая была его выше на целую голову.

Он знал, что девушка не даст ему по морде — как обычно бывало в таких случаях. Она будет безропотно стоять, изображая статую, иначе ее мигом выгонят из модельного агентства. И поэтому профессор мог себе кое-что позволить.

Праздник продолжился выступлением хора карликов. Облаченные в строгие фраки, они действительно выглядели комично.

Под свист и улюлюканье публики карлики исполнили «Боже, царя храни», гордо поклонились и ретировались.

Публика набросилась на закуски, которые уже стали появляться на столах для фуршета. Разговоры на некоторое время прекратились: все молча работали челюстями, вспомнив правило: когда я нем, я ем, а когда я болтаю, мою порцию слопает кто-то другой.

Но молчание царило совсем недолго. Странно, однако устрицы, осетрина и прочие деликатесы возбудили среди присутствующих желание поговорить о прекрасном.

Света к тому времени уже успела познакомиться с каким-то залетным канадским куратором лет этак после сорока и теперь активно строила ему глазки втайне от Артемина.

Наконец наступила и кульминация вечера — горячее. Артемин понял, что самое время — произнести тост от хозяев.

— Друзья, попрошу минуточку внимания, — сказал он в микрофон. — Во-первых, хочу от всего сердца поблагодарить вас за внимание к нашей галерее. Возникнув в арт-среде столицы всего год назад, она смогла завоевать свою нишу, своего зрителя, неравнодушного к по-настоящему современному и актуальному искусству.

— За актуальность! Выпьем за актуальность! — завопил вдруг седой критик с каре. Хотя этот тост был ему уже явно лишним — во имя актуальности он уже успел как следует нализаться.

— Да, уважаемый Савелий Егорович, именно за актуальность, — поддержал его Артемин. — За смелость и новаторство эксперимента. За искусство, которое способно раздвигать…

Он вдруг запнулся. Велеречивая мысль, которая доселе текла сплошным потоком, натолкнулась на какую-то невидимую преграду. И Артемин долго не мог придумать, что же это такое должно раздвигать искусство.

— Раздвигать наши представления о действительности, — выдал наконец он. — За авторов, которые…

На этот раз он запнулся уже по другой причине. Артемин заметил, что взгляды присутствующих направлены куда-то совсем в другую сторону.

По лестнице не спеша поднимался мужчина с головой кролика. Из одежды на нем были только огромные семейные трусы.

Большинству публики этот человек был хорошо известен. И все примерно знали, чего от него следует ожидать.

«Опять этот Мамлер! — зло подумал Артемин. — И вроде в этот раз я его и не звал…»

— Ну какой же корпоратив да без Вити Мамлера, — ехидничал кто-то.

— А почему он уже не свинья? — вопрошала какая-то журналистка. — Неужели резкая смена имиджа?

— Мамлер-кролик? Это можно интерпретировать по-разному. Во-первых, перманентное стремление индивидуума к… — начал объяснять ухаживавший за ней философ.

— А что, это настоящая эре… ну, то, что у него в трусах? — робко поинтересовалась пенсионного возраста дамочка в кокетливой шляпке.

И действительно, трусы художника-акциониста были сильно оттопырены. Как вскоре выяснилось, совсем не случайно. Вскоре публика поняла, что они под собою скрывали.

Взобравшись на праздничный стол, Мамлер медленно пошел по нему в сторону Артемина. И все это время вещал громким голосом: