Сергей Самаров - Андроид-разрушитель

– Почему?

– Обычно смертника сопровождает кто-то со стороны. Пояса шахидов взрываются обычно по замыканию сети в трубке мобильника. Это и просто, и надежно. Если сторонний наблюдатель увидит, что объект остановлен или идет не туда, куда его направили, производится звонок, и взрывное устройство срабатывает. Значит, «встреча» отпадает. Остается только одно. Но команда «умри» должна будет подаваться тогда, когда объект будет находиться в месте, где взрыв будет неопасен. Нам придется вести визуальный, а не компьютерный контроль и дать команду вовремя. Вот потому я и хочу, чтобы мои люди отдохнули до дня, когда им понадобится полное внимание. Итак, мы договорились?

– Хорошо, – с неожиданной радостью согласился Огурцов. – Утром я вам позвоню, чтобы вы приняли контроль на себя. Сейчас можете отключить ноутбук. Впрочем, спутник сам отключит его от контроля. До утра, Владимир Алексеевич.

– До утра, Владимир Вадимович.

Полковник отключился от разговора и задумался. Он сам не мог понять, что ему не понравилось в этой непродолжительной беседе. Может быть, задумчивость Вовочки – потому что думал профессор совсем не о том, что говорил ему полковник. Может быть, радость в голосе, прозвучавшая при завершении разговора. Нечему было радоваться – если только Огурцов не задумал что-то свое. Своя игра Департамента «Y» может не совпадать с планами и действиями оперативной группы Департамента «Х». И потому следует быть осторожным...

По прибытии на базу Владимир Алексеевич отправил группу отдыхать в отведенное им помещение, водителей машин попросил устроить на ночлег помощника дежурного по сводному отряду спецназа ГРУ, а сам обратился к дежурному, который должен был иметь связь с капитаном Кирпичниковым. Дежурный, как оказалось, знал, что полковник хочет поговорить с сыном, а не просто с командиром отряда, и потому быстро набрал номер на своей спутниковой трубке.

– С трубки я мог бы и сам позвонить. Я думал, у вас есть армейские средства связи, – сказал Владимир Алексеевич, но трубку в руки все же взял.

Геннадий, как оказалось, не спал, а ходил вместе с командиром минометного дивизиона и расставлял минометные расчеты по периметру урочища, в котором была наглухо заперта банда Газалиева. Расстановка минометов, да еще в горах, да в ночное время – занятие хлопотное, как хорошо знал Владимир Алексеевич. Да и перетаскивать сами орудия – то еще занятие... Миномет «Поднос» весит больше сорока килограммов, а ведь к нему необходимо нести и боекомплект. А если периметр велик, то таскать придется много.

Давать советы чужому подчиненному Кирпичников-старший не любил, хотя все же сказал, что Газалиев понимает свое положение и может ночью предпринять попытку прорыва. Сын согласился и сказал, что на этот случай усилил все передовые посты. В заключение отец попросил Геннадия связаться с ним, как только тот вернется на базу.

В помещении, отведенном для оперативной группы, когда туда пришел полковник, не оказалось Радимова, хотя капитан громко и с аппетитом зевал, когда группа отправлялась на отдых. И спросить было не у кого, куда он делся, – другие уже спали, и не хотелось никого будить. Владимир Алексеевич хотел уже было выйти на улицу, чтобы поискать капитана там, когда из своего закутка вышла Тамара Васильевна и сообщила, что Радимова вместе с ноутбуком от «ведра» увел с собой подполковник Вельчанинов.

Помещение ОМОГ Вельчанинова было рядом. Войдя туда, Кирпичников застал капитана с подполковником за рассматриванием материалов сегодняшнего видеонаблюдения. Там же, в углу, на свободной «раскладушке» спал капитан Омаханов, целый день прождавший группу на базе, готовый к работе, но так и не востребованный. Но ждать, когда можешь потребоваться, не зная, потребуешься ли вообще, – это тоже издержки службы, и капитан был к ним готов.

– Вспомнил старого знакомого, которого сразу не узнал? – спросил полковник Василия Юрьевича.

– Я сам так сначала подумал, потому и хотел пересмотреть. Что-то мне эта фотосъемка покоя не дает. Нутром чувствую, что какое-то значение она имеет – а понять не могу...

– Нам всем что-то покоя не дает, – вздохнул Кирпичников. – Мне вот разговор с Огурцовым не понравился. Чувствую подвох, а суть никак не словить. Тебе – эта фотосессия... Давай будем думать. Только лучше делать это на свежую голову. Выспаться надо. Завтра день тяжелый...

– Я в машине выспался, – отмахнулся Вельчанинов. – Чем больше сплю, тем больше теряю боеспособность. Давай, капитан, оставь мне ноутбук под мою ответственность и с разрешения командира, а сам отправляйся отдыхать. А я еще посмотрю...

Радимов вопросительно глянул на полковника. Тот кивнул, и Костя ушел, очень довольный. А Кирпичников вместе с Василием Юрьевичем еще раз просмотрел запись. То объяснение этой странной съемки, что он сам дал в машине, не устроило их обоих. Но ничего более доказательного или хотя бы правдоподобного на ум не приходило. И это мешало. Когда перед серьезными и опасными действиями что-то мешает, когда что-то не выяснено до конца, это всегда плохо...

Так ни до чего и не додумавшись, полковник, хорошо зная, что трудно бывает сообразить или вспомнить что-то, когда напрягаешься, ушел спать.

Утро следующего дня выдалось совсем не таким, каким было утро предыдущего. Откуда-то с востока, скорее всего с Каспия, шел сырой, почти штормовой ветер, небо затянуло весомыми с виду серыми тучами, и все это обещало неприятный мокрый снегопад.

Полковник встал уже после рассвета и теперь ждал звонка от профессора Огурцова. Но тот звонить не спешил, как недавно не торопился со звонком сам Кирпичников. Так и не дождавшись, Владимир Алексеевич приказал майору Старогорову включить ноутбук и завести программу контроля, а сам отправился к дежурному по сводному отряду, желая спросить, нет ли каких вестей от капитана Кирпичникова. Вестей пока не было, хотя минометное подавление базы банды можно было бы провести с рассветом до наступления снегопада. После этого следовало бы прострелять и прямой путь в урочище. Мины, выставленные в виде заграждения, хорошо реагируют на минометный обстрел и детонируют в унисон с падающими с неба «коллегами». Это обеспечило бы отряду спецназа дополнительную безопасность. На все это сам полковник взял бы не более сорока минут. Сорок минут после рассвета уже прошло. Геннадий должен уже завершить боевые действия. Впрочем, докладывать дежурному он не обязан, и о сообщении отцу разговор тоже не заходил.

Хорошо зная процедуру, сопутствующую подобным операциям, полковник мог представить, что бандиты уничтожены, в настоящий момент производится обыск их лагеря и уже вызвана следственная бригада следственного комитета, чтобы зафиксировать уничтожение банды и разобраться с тем, кто входил в нее и кто уничтожен. Это обычная нудная процедура. Пока Геннадий не объяснится со следователями, пока не напишет подробный рапорт, его не отпустят. Исключение бывает только в тех случаях, когда кому-то из бандитов удалось уйти и требуется проводить преследование. Тогда рапорт пишется, как правило, позже.