Александр Тамоников - Иван Грозный. Сожженная Москва

– И много сторожей в разъезде?

– Не-е, откуда многим-то взяться, пятеро с Барбашиным.

– Как увидели татар?

– Отроки на рыбалку к пруду пошли, у села пруд большой, на реку-то их родители не пущают, увидели татар в лесу, тут же прибежали на село в обрат, а Барбашину молвили о том. Василий поднял своих и в лес. А крымчаков уже нет, но остались следы, по которым было понятно, что за лес двинулись татары, там поле большое, дале болота, так они полем ушли. День искал их Василий, вернулся ни с чем. Потом еще не раз выходил на охоту. Опять пусто. Татар видели, да уходили те, завидев ратников.

– А чего это они, татары, возле вашего села показывают себя, Семен Васильевич? – спросил Парфенов.

– Сам ломал голову о том, – развел руками староста. – Нету ответа.

– Ответа нету, а крымчаки есть, – проговорил Бордак.

– Воистину так, боярин, – кивнул староста.

– Ладно, как мыслишь, коли мы войдем на село, как народ примет?

– Да с радостью, как же еще. Эти объявившиеся крымчаки покоя людям не дают, заставляют мужиков у городьбы селения держаться, в заставе. Хорошо, что хоть и скудный, но урожай собрать успели, да озимые засеяли. А коли объявились бы в страду, худо было бы. Баб и детишек пришлось бы на работы выгонять да охранять. Мы сейчас и с табуном четверых мужиков отправили на большой луг у реки. Не дай бог, уведут.

– Ваше село чьей вотчиной будет? – поинтересовался Бордак.

– Так князя Новгородского Андрея Ивановича Чиняева.

– Пошто он не заботится о защите села?

– Э-э, боярин, где мы, а где Новгород, князь молодой, родитель его, Иван Иванович, частенько навещал село, а Андрей Иванович тока с батюшкой покойным и был пару разов. Опосля смерти Ивана Ивановича людей своих присылает, зерна, птицы, мяса забрать да во Владимир на торг отправить. Люди, что были из Новгорода, молвили, шибко погулять любит молодой князь, девок портить. А чего ему? От отца богатство немалое осталось, подкормка из вотчины идет, гуляй, не хочу. Но… это тока слухи, правда, люди верят в них.

– Значит, все село на тебе, Семен Васильевич?

– Получается так, – вздохнул староста. – Но ничего, живем помаленьку, не хуже других. Вот только татарва, что ныне объявилась, тревогу вселяет. Так просто крымчаки не приходят. Оттого дружину московскую встретят с радостью, несмотря что опричную.

– А что опричная? – поднял брови Парфенов. – Или запугали вас опричниками?

– Не без этого. Мужики из торгового обоза, что в Муром из Москвы шел, на постой вставали, такие страсти о царевых ближних слугах рассказывали, что мурашки по телу.

– И чего молвили-то, поведай.

– Да молвили, в слободе Александровой царевых врагов в котлах варят, да едят потом, а Малюта Скуратов – тот вообще охоч до младенцев. Баб забирают с сел и деревень да насильничают до смерти.

– А потом варят и съедают? – ухмыльнулся Парфенов.

Староста с осторожностью взглянул на него и уклончиво ответил:

– То когда как, мертвечину обычно не едят.

– И люди верят в то?

– Кто верит, кто нет, но все боятся. Однако ныне выбирать не приходится. Коли татары кружат у села, то могут и напасть, кто знает, сколько их в лесу да в поле, а те похлеще опричников будут. И не по слухам уже, а воочию.

– Да, затуманили вам головы, староста. Кто старшой того обоза был, люди из которого «страшилки» людям рассказывали, помнишь?

– Не-е. Знаю токо, что имя его – Степан. Пухлый такой с помятой и прыщавой мордой.

– А чего в Муром везли?

– Да кто же к ним в телеги заглядывал? Товар какой-то.

– А может, младенцев на продажу?

– Господь с тобой, боярин!

Парфенов наклонился к старосте, и тот невольно отшатнулся:

– Все, что молвили те путники, – вранье, опричники за порядком в государстве смотрят, бывает, и кнутом за дело угостят. Ворогу же головы рубят нещадно. Вот и сюда царь послал, дабы защитить вас да проведать все про татар, искать их, имать, а имати, рубить. Своих же мы не тронем, если только разбойничать не начнут. С разбойниками у нас также разговор короткий. Понял, староста?

– Конечно, чего не понять-то? – закивал головой Коростыль.

– Ну что, пойдем на село, воевода? – повернувшись к Бордаку, сказал княжич и тут же спросил у старосты: – На постой встать есть где?

– А сколько людей?

– Три десятка, да мы с боярином, да возчики.

– Много. Но разместим по хатам, у меня дом немалый, а семья в Муроме.

– А скажи, Семен Васильевич, в этом лесу, где мы находимся сейчас, видели крымчаков? – продолжая думать о своем, обратился к Коростылю Михайло.

– Да и тута, но более в соседнем, большом, – ответил тот. – Здесь, когда листва опала, все просматривается, да и за опушкой буерак, коней подводить неудобно. Вы-то с востока зашли?

– Да.

– А крымчаки все боле с юга подходят, туда же и убираются. А большой лес – хвойный, там завсегда можно спрятаться, за ним чисто поле, а дале еще лес, но сразу почти болота.

– Значит, татарам подход возможен с юга, в обход болот?

– Ну, еще и той дорогой, что вы вышли сюда.

– Ты чего задумал, Михайло? – посмотрел на Бордака Парфенов.

– Мыслю я, Василь, всей дружине на селе делать нечего. Ступай-ка ты туда с десятками Луки Огнева и Якова Грудина, да особо не скрывайся и интереса к лесу не показывай. Покажи, что дружина малая встала на постой либо явилась в Варное наводить порядок.

– А ты?

– А я с Фомой Рубачом останусь. Погляжу на засеки, пройдусь по черте, встречу татар, скроюсь, установлю наблюдение или, напротив, уйду от них. Глядишь, получится заманить в засаду. Гонец Гордей останется со мной. Коли что, предупредит тебя и скажет, что делать.

– Государь тебя назначил воеводой первым, тебе решать, – пожал плечами княжич.

– Уже решил. А ты, Степан Васильевич, – Михайло взглянул на старосту, – пришли ко мне старшого разъезда, на селе ни слова, что в лесу остались ратники, уразумел?

– Уразумел, боярин.

– Ну, тогда езжайте.

– Ох, Михайло, – покачал головой Парфенов, – не по душе мне твоя затея. Покуда местные видели отряды татар малые, но сие не означает, что они не могут объединиться или поблизости нет крупной рати. Не успеешь опомниться, налетят как мошкара, не отбиться.

– Отойдем в село. То успеем.

– Ну, лады, в Варное так в Варное. Веди, Степан Васильевич, в гости!

– Поехали!

– Да, княжич, – остановил его Бордак, – задержись, покуда люди Рубача из обоза провизию достанут, а то в лесу и грибов уже нету, а до реки далековато, да и ловить рыбу нечем.

Через малое время два десятка опричников с обозом, ведомые старостой, пошли к селу, чем вызвали там переполох великий.

Два десятка ушли в лес, и Бордак отдал команду замаскировать шалаши. После подозвал Рубача, наказал:

– Выставь, Фома, дозоры.