Алексей Суконкин - Небесный щит. Часть 1. Спутник

— Прикажете стрелять на поражение?

— В случае сопротивления — да.

— Как оценивать начало сопротивления? В моем отделении кто-то должен быть ранен или убит?

— Любой выстрел с противоположной стороны будет означать начало сопротивления. Понятно?

— Да, сэр. Вопросов больше нет.

— Можете идти.

— Разрешите обратиться к лейтенанту?

— Обращайтесь.

— Сэр, люди хотят посетить ватерклозет!

— Две минуты, — разрешил Рик.

Группа «зеленых беретов» резво рванула из вертолета в ближайшее здание. Рик подумал, что его боевики во время полета опились холодного апельсинового сока. Надо запретить им так обильно хлебать жидкость на такой жаре… и какие, все же, они стали домашними! Во время операций в Ираке его боевики мочились прямо в полете… а тут совсем расслабились. Ватерклозет им подавай!

Удет куда-то повернулся и позвал тех, кто отвечал за обеспечение полетов вертолета:

— Значит так, — в голосе его зазвучали железные нотки. — К моменту готовности вертолета к очередному взлету, на нем должны быть краской закрашены все бортовые идентификационные номера. Задача ясна?

— Этого нельзя делать, — отозвался кто-то из персонала. — Вертолет должен быть опознаваем! Таковы правила полетов!

— Мне плевать на ваши правила! — вызверился полковник.

— Мы не станем этого делать! — гражданский еще не понимал, с кем он связался.

Удет кивнул Рику, который с интересом наблюдал за диалогом:

— Лейтенант!

Эдвард сделал пару быстрых шагов и внезапно схватил ответчика за шиворот. Для ускорения понимания лейтенант отработанным движением ударил гражданского служащего головой (а точнее пуленепробиваемым тактическим шлемом) в лицо. Тот вскрикнул, остальные застыли в ужасе. Понимание пришло вместе с обильным кровотечением из разбитого носа.

Полковник, осмотрев всех остальных, кивнул на вооруженного до зубов Эдварда Рика:

— Когда где-то появляются «зеленые береты», все правила там перестают действовать. Выполнять немедленно! Это приказ.

Никто не стал уточнять структурную подчиненность представителей Сил Специального Назначения. Достаточно было посмотреть на каменное выражение лица лейтенанта, которое не сулило ничего хорошего.

Через десять минут номера на вертолете были закрашены, и Эдвард понял, что сейчас его с головой окунут в выполнение весьма нелицеприятных задач, где подсудное избиение гражданского лица покажется детской шалостью…

Боевое снаряжение Иван Бойко забросил в кузов ГАЗ-66 под тент, туда, где сидела группа Стаса Левина, а сам уселся рядом с водителем в обычной лётной одежде — чтобы быть похожим на остальной персонал авиационной базы. Семерым разведчикам, сидящим под тентом в кузове вездеходного грузовика во главе со старшим лейтенантом, было приказано наружу не высовываться до особых распоряжений. В этот «автопробег» изначально планировали привлечь два «газика», но одна из «шашиг» неожиданно отказалась заводиться, и поэтому пришлось ограничиться одной машиной. Следом за «шашигой» шли три огромных белых ООНовских КрАЗа, два из которых были бортовыми, а один с подъемным краном. В одном из бортовых грузовиков в кузове были установлены несколько бочек с авиационным керосином, дизтопливом и бензином, сложены тенты и пара больших палаток, несколько снарядных ящиков с сухпайками и пятисотлитровая ёмкость с водой. Все эти запасы были собраны на случай затягивания операции по эвакуации спутника. Во втором грузовике ехали четверо авиамехаников, которых взяли на операцию в качестве рабочей силы. Они везли с собой две бензопилы, несколько топоров и даже прихватили местное мачете для прорубания троп в диких зарослях тропического леса.

Небольшая колонна грузовиков беспрепятственно вышла за пределы миротворческой миссии и рванула за город. По пути им никто палки в колеса не ставил, и поэтому уже через пару часов машины прошли пригород и «вырвались на оперативный простор».

Если в Лунги белые «миротворческие» машины знали практически все, то в глубине страны еще можно было найти таких людей, которые и слыхом не слыхивали о какой-то там Миссии ООН. В машинах имелись соответствующие документы, предписывающие местным органам власти оказывать содействие, но исключать элемент «дурака» никто не собирался. Именно поэтому в ногах у Вани Бойко лежал заряженный автомат с подствольным гранатометом, в кармане — бесшумный пистолет ПСС, а на сиденье — пара ручных гранат РГО. Ведь не дипломаты ехали в этих машинах. И далеко не миротворцы. У этих людей стояла конкретная боевая задача, которую под видом миротворцев им и приходилось сейчас решать на территории далекого и не родного государства…

Водитель — двадцатипятилетний контрактник из сенежского отряда по имени Виталик, знал свое дело. Машина шла на вполне приличной скорости, и при этом он успевал сверяться с картой маршрута, мало доверяя это дело самому командиру. Ивану Бойко только оставалось контролировать каждый поворот, но всегда это был поворот туда, куда надо. Водитель на незнакомой местности ориентировался просто замечательно. Иван не преминул ему об этом сказать:

— Ты где так наблатыкался ориентироваться?

— Я, товарищ майор, с шестнадцати лет принимаю участие в автогонках. Меня командование отряда даже отпускает на соревнования. В этом году я на всероссийском чемпионате третье место взял. Но я не рулю, а штурманом езжу. Это здесь я рулю.

— Ну, не плохо, боец, — похвалил Иван водителя. — Не плохо у тебя это получается.

— Я всю жизнь хотел поучаствовать в авторалли Париж — Дакар. Похоже, уже участвую… — водитель усмехнулся, и посмотрел на майора.

— Ты за дорогой следи… — Иван махнул рукой вперед.

— Зачем? Я ее пятой точкой чувствую…

Осмотревшись, Лунин определился с направлением движения, оставил одного разведчика с вертолетом, приказав ему сидеть в кустах, а не в машине, и махнул рукой:

— Пошли.

Головной дозор, у которого был прибор спутниковой навигации с точной привязкой к месту, где лежал спутник, двинулся метрах в пятидесяти впереди ядра. Увеличить расстояние зрительной связи не позволяла густая растительность. В головняке шел опытный сержант, которого все ласково звали «убийца». Его кликуха появилась при весьма интересных обстоятельствах еще во время командировки в Чечню в самом начале второй войны: какие-то залётные журналисты сфотографировали Мишу Черного на фоне городских развалин, а потом в одной из волгоградских газет его фото оказалось на передовице. А снизу красовалась зловещая своей сутью надпись «убийца чеченских детей». Может быть, журналисты что-то напутали. Но скорее всего, сам типаж им понравился, а под фото они просто подвели статью соответствующего содержания. Для самого Миши обидно было то, что ни чеченских детей, ни чеченских родителей он никогда не убивал — по своей основной специальности сержант был сапером, и практически все время пребывания в составе отряда спецназа в Грозном, занимался только разминированием.