Александр Шувалов - Самый опасный человек

— Будьте так любезны, мать вашу…

— Ну, как? — прошло минут десять.

— Легче, — признал Большаков. — Можно сказать, почти сносно.

— Тогда продолжим, дружище. Видите ли, я совершенно не доверяю бумагам, поэтому вам не придется ничего такого подписывать. По крайней мере, сейчас. Пойдем, как сказал один ваш вождь, другим путем.

— Это как?

— Просто, как все гениальное. Вчера, до вас еще, мои ребята прихватили двоих офицеров правительственных войск и одного унтера. Поэтому вы для начала дадите мне честное слово офицера и джентльмена сотрудничать с нами, а потом перережете всем троим глотки. Уверен, справитесь. А мы это, — достал из объемистой сумки фотоаппарат, самый настоящий Polaroid, — увековечим для потомков. Как вам это?

Большаков молча покачал головой.

— Зря вы так, честное слово. — Бенедикт наклонился и похлопал его по плечу. — Обезьянок этих пожалели, что ли? Они того не стоят, уж поверьте.

— Не обижайтесь, но нет, — прозвучало в ответ. — Воспитание не позволяет.

— Это как бы вам не пришлось обижаться, — расхохотался англичанин. — Я же вам не рассказал самого главного. Знаете, что последует в случае гордого отказа с вашей стороны?

— Элементарно, — пожал плечами старлей. — Шлепнете, и все дела.

— Не все так просто, — покачал головой баронет. — Шлепнут, конечно же, но не сразу. И не мы. Видите ли, прошлой ночью ваши люди несколько сурово обошлись с боевыми пловцами из ЮАР. И это еще не все.

— Да что вы говорите? — Большакову сделалось грустно.

— Вел их на то задание лейтенант-коммандер… Черт, не могу вспомнить фамилию. По прозвищу Сказочник.

— Вот как. — Большаков тоже не мог вспомнить ту фамилию. А имя тут же всплыло в памяти: Ганс Христиан. Откуда и прозвище. Легенда военно-морского спецназа ЮАР. Поговаривали, что взрывы в порту у соседей — его работа. — Хреново.

— Целиком и полностью с вами согласен, — кивнул Бенедикт. — Лучше было бы вам прошлой ночью грохнуть кого-нибудь другого.

— Не повезло, — подвел итог Николай и потянулся к портсигару.

— У вас будет возможность в этом убедиться. И сильно пожалеть о случившемся. — Помолчал. — И себя лично. Видите ли, в случае отказа от сотрудничества мы просто передадим вас бурам. А уж они-то…

Большаков против воли поежился. Наслышан был о нравах и обычаях белых африканцев.

— Ну, так что? Обещаю, мы сможем обставить все так, что на вас не упадет и тени подозрения. Вздумаете остаться, служите себе дальше, делайте карьеру, растите в званиях.

— А в один прекрасный день… — продолжил Большаков.

— Вполне возможно, — согласился англичанин. — Ладно, мы что-то увлеклись беседой. Ваше решение?

— На хрен, — вздохнул Николай. Если честно, ему было очень себя жалко. И вообще.

— Ну и дурак, — прозвучало в ответ откровенно. — Сейчас вас отведут на отдых. Там, — хмыкнул, — находится еще один пленный джентльмен. Посмóтрите, что с ним сотворят завтра, глядишь, и передумаете.

Мулат ловко связал Большакову руки и выволок за шиворот наружу. Протащил его, повизгивающего от боли и припадающего сразу на обе ноги, к скудно освещенной палатке по соседству и пинком забросил вовнутрь.

— Добрый вечер, — прозвучало из темноты. — Проходите, располагайтесь.

И опять на классическом английском, как будто там находился еще один баронет из UK. В крайнем случае — диктор ВВС.

— Пусть будет таким, если вы настаиваете. — Николай со стоном опустился на колено и упал на землю. — Хотя лично я так не считаю.

— Русский? — прозвучало удивленно из темноты. — Очень интересно.

— Как это вы сразу догадались? Я вроде без флага и гимна.

— По вашему чудесному акценту, друг мой.

— Вы случайно не профессор филологии?

— Ничуть, — отозвался из темноты неизвестный. — Просто достаточно хорошо изучил варианты фонетики вероятного противника. Здорово, ревизионист!

Он перекатился поближе и оказался на свету. У Николая отвисла от удивления челюсть: спеленутый веревками, как кокон, маленький щуплый азиат.

Точнее, китаец. Большакова тоже чему-то когда-то неплохо обучали, сразу узнал.

Самый настоящий, что удивительно, изъясняющийся на безупречном классическом английском. В рваном обмундировании и очень неплохо избитый.

— Ni hao [6] Здравствуй ( кит. ). , маоист, — буркнул он в ответ. — Какими судьбами?

— Побрали семнадцать, — пауза, — без четырех минут восемнадцать часов назад.

— Что-то не наблюдаю часов на стенах. Откуда такая точность во времени?

— А мне они и не нужны, — усмехнулся качественно разбитым лицом китаец. — Кстати, утречком меня собираются прикончить. Точнее, казнить, жестоко и изобретательно. Так, по крайней мере, обещали.

— Спасибо, — машинально отозвался старлей. — Я уже в курсе. Кстати, за что?

— За четверых убитых чернокожих.

— В бою?

— После того как меня захватили, — любезно пояснил азиат. — Их это настолько впечатлило, что пообещали нечто очень интересное.

— Извращенцы, — проворчал Большаков. — Нет, чтобы сразу.

— К утру должны прибыть сослуживцы убитых, они же — соплеменники.

— Теперь понятно.

— Нам придется провести некоторое время вместе. — Китаец еле слышно чихнул. — Извините. Так вот, предлагаю перейти на имена. Зовите меня Ван.

— Тогда меня — Вася.

— Очень приятно, Вася. Кстати, что у вас с ногой?

— Все в порядке. Симулировал на всякий случай.

— Второй вопрос: не надоело ли вам валяться спеленутым, как младенец?

— А вам? — в лучших традициях Жмеринки ответил Большаков.

— И мне. — Достал из-за спины якобы связанную руку и почесал нос, после чего вернул ее на прежнее место. — Внимание, — и откатился назад в темноту.

Полог палатки распахнулся. Высоченный, плечистый, стриженный почти наголо белый мужик внимательно осмотрелся и вышел. Большаков, к своему стыду, признал, что не услышал, как тот подходил. Видимо, слишком увлекся беседой.

— В следующий раз заглянет минут через пятьдесять, — донеслось из темноты. — Разгильдяи.

— Согласен, — признал Николай. — Еще вопросы?

— Вопрос последний: а не засиделись, в смысле, не залежались ли мы в гостях? Может, пора по домам?

— Я — только за.

Китаец возился с веревками на теле Большакова не намного дольше, чем здоровяк Билли, когда его связывал.

— Что теперь? — поинтересовался Николай, растирая затекшие конечности.

— Разрежем брезент, вон там, в углу, и двинемся.

— Чем, позвольте спросить? Вам что, сохранили меч?

— И без него справимся, — скупо улыбнулся как бы Ван. — Натяните брезент. Вот здесь, будьте так добры.

Крохотная ладошка прошла сквозь плотную материю, как иголка сквозь марлю.

— Ни хрена себе, — чуть слышно проговорил Николай.