Сергей Козлов - Последний Карфаген [Повесть. Рассказы. Дневники]

— Ты приехал?

— Наверное, — ответил я.

— Если не уверен, то раздевайся и прыгай под одеяло, проверим…

После обеда в небольшом кафе на Фаворитенштрассе мы двинулись пешком в сторону центра. За два дня Рита научилась неплохо ориентироваться в пересечении многочисленных улиц, трамвайных и автобусных остановках, броских рекламах, обещающих половинные скидки. Через некоторое время я понял, что главными отправными точками ей служили как раз вывески магазинов, при этом она довольно точно «предсказывала», какая из них будет видна через квартал или два. В первый же день она купила себе короткий ультрасовременный красный плащ, великолепно гармонировавший с ее светлыми, чуть вьющимися волосами и топкими голубыми глазами. На ногах ее красовались такие же красные полусапожки. А то, что было между сапожками и подолом плаща, вызывало нескрываемый и даже чуть наглый интерес у видавших виды европейцев. Мы же ни на кого не обращали внимания, дурачились на ходу: мололи всякую чушь, смешивая русские, английские и немецкие слова, придумывая новые, подолгу стояли у витрин, часто заходили в переполненные кафе, чтобы выпить по чашке ароматного венского кофе и погреться. Ноль по Цельсию, если и не холодно, то промозгло и сыровато. Вообще у нас сложилось впечатление, что немцы целыми днями сидят в этих разнокалиберных кафе, неторопливо потягивая кофе или кофе с коньяком, неспешно поедают бисквиты и тешат друг друга ничего не значащими (во всяком случае, для нас) разговорами.

Признаться, уже на подходе к центральной площади Стефанплац с нацеленными в небо темно-серыми шпилями готического собора я вспомнил про телефоны-автоматы. Просто наткнулся на один из них.

— Отсюда можно позвонить в Россию? — оглянулся я на Риту.

— Можно, конечно. Там даже справочники лежат с кодами городов. Просто нужна целая груда мелочи или телефонная карта. Но я сама никому не звонила. Заприметила, как это делают другие. Кстати, русских здесь полно.

— Значит, нужно наменять монет.

Загрузив мелочью ближайший автомат, я набрал номер мобильного телефона Ивана. Соединение произошло за какие-то секунды, а голос его зазвучал так, будто он теснится рядом со мной в будке.

— Не представляйся, — опередил он, — я понял, что это ты. Твой завбазой ведет себя тихо, передвигает суммы, получает товары, все чисто. Об Андрее Викторовиче тишина. А вот Двадцать Седьмого твоего недавно выкупили…

— Да он вроде не продается…

— Его у чехов купили… После какой-то очередной малоудачной операции спецподразделений. Ты только не психуй. Он без ног. Сейчас в госпитале в Ставрополе.

— Успокойся. Мы проведаем. У тебя еще свои дела есть. Причем чем дальше, тем интереснее. Я с ключами к хорошему эксперту из моих бывших подопечных ходил. Очень высокого класса профессионал. Он все на свете открыть может, а на ключи и замки у него феноменальная память — энциклопедия. Так вот, он на квартирные ключи плечами пожал, а вот маленький… Короче, у тебя с деньгами как?

— Да пока хватает.

— Командировку моему Славику оплатишь?

— Куда?

— К тебе. Он ключик привезет. Дверца, к которой этот ключик подходит, у тебя под боком.

— Не понял.

— По телефону не буду. На билеты Славику всем отделом скидываемся, а гостиница и питание с тебя.

— А я думал, у меня медовый месяц.

— Боюсь, ложку дегтя не мы тебе готовим.

— Н-но…

— Давай по телефону не будем. Назови твой отель, Славик тебя сам найдет, рейс говорить по телефону не буду.

— «Квебек», это на…

— Не надо, найдет. Рита с тобой?

— Да, подмигивает, пора, мол, в кафе…

— Ну-ну…

— У тебя что, и на нее что-то есть?

— В том-то и дело, что нет. А этого я больше всего не люблю. Ну, бывай!

— Буду.

Автомат благородно высыпал мне пару оставшихся шиллингов. Европа честно сдавала сдачу. Европа понимала только денежные знаки, Европа измерялась только денежными знаками и уровнем благополучия, Европа понимала только тех, у кого эти знаки были. Чтобы понять это, мне потребовалось полдня.

— Может, снова выпьем кофе, здесь, в центре, так вкусно пахнет, — улыбнулась Рита.

— Я предпочел бы что-нибудь покрепче.

— Плохие новости?

— С тех пор, как я родился второй раз, единственной хорошей новостью была ты. Поэтому пойдем пить их действительно обалденный кофе с их отвратительным шнапсом…

— Тогда лучше коньяк.

— Вот это правильная идея…

Полбутылки коньяка вперемешку с новостями от Болотова заскочили в меня, точно стакан холодной воды в жаркий день. Очаровательная официантка профессиональным угловым зрением усекла мое излишнее для этих мест рвение. Она оказалась полячкой, говорящей на русском языке, и потому вежливо осведомилась:

— Вы не желаете немного закусывать?

— Немного закусывать? — хохотнул я. — Немного закусывать не грех. Ну порежьте там лимончик, можно сыр толстыми ломтиками, какую-нибудь бюргерскую ветчину…

— Може, желаете домашние колбаски? Наше фирменное блюдо. Очень вкусно.

— Давай, милая, и колбаски, да замени мне этот наперсток на нормальный бокал, и давай, на всякий случай, еще одну бутылочку этого коньяка…

— Никита… — это было то ли предупреждение, то ли возражение со стороны Риты.

Я подмигнул ей: мол, не дрейфь, и не по стольку пили… Правда, наверное, в какой-нибудь другой жизни. И когда кончилась первая бутылка коньяка, сам себе я не казался даже мало-мальски пьяным. Зато окружающие стали казаться в зависимости от их внешности либо чрезмерно привлекательными и добродушными, либо омерзительно отталкивающими. С одной стороны за соседним столиком сидела пожилая немецкая пара, обоим лет по семьдесят с гаком, они, как люди, неторопливо убивающие оставшуюся им беспечную вечность, так же беспечно и неторопливо пили свой кофе и, не скрывая любопытства, посматривали в нашу сторону. Обменивались какими-то фразами. Мне они показались добрыми и привлекательными. Совсем другие впечатления вызывал у меня столик с другой стороны, где, порыкивая и шумно гогоча, распивала пиво троица молодых парней в кожаных куртках. Иногда они тоже посматривали в мою сторону с нескрываемой иронией и с таким же интересом на Риту. Вот уж ей-то было явно не по себе. Пришлось сказать что-то в свое оправдание.

— Игорю оторвало ноги… Или оторвали… Или отстрелили… Он в госпитале… — больше я ничего добавить не мог, но добавил. — Не знаю уж, без чего лучше — без памяти или без ног.

— Налей и мне, — устало попросила Рита.

Я не помню, как съел колбаски, но помню, что они действительно оказались вкусными. На половине второй бутылки коньяка инстинкт самосохранения начал включать тормозную систему, я заказал двойной кофе, что было выполнено незамедлительно. Зато стала отказывать другая тормозная система. Милая пожилая пара что-то вежливо посоветовала мне на немецком, а может, просто спросила, откуда я такой взялся, и я, стараясь быть предельно корректным, насколько в таких случаях позволяет плохо управляемый язык, заговорщическим тоном сообщил им, что я приехал из «грейт Рашша», на что они умиленно закивали головами и к моему слову «грейт» добавили зачем-то «биг» и «гросс».