Михаил Нестеров - Убить в себе жалость

Оганесян проходил службу в составе отряда специального назначения МВД. Уволился, написав рапорт на имя командира части, на самом деле не ужился с офицерами части по причине своей национальности.

Белоногов заново переписал свою работу, где не упомянул о своей половой ориентации, которая вызвала негодование у Андрея Яцкевича. У полковника сложилось впечатление, что Сергей просто подшутил над товарищем, подсунув ему черновик с необязательной в этой ситуации фразой. Однако с трудом верилось, что кто-то мог попросить, как сделал это Яцкевич, списать задание. В таком случае, на что рассчитывал Белоногов? На то, что кто-то безоглядно перепишет его изложение? Вряд ли.

Белоногов проходил службу вместе с Олегом Шустовым в центре спецподготовки ФСБ в качестве младшего инструктора. Свое увольнение из центра ничем не обосновал, по словам самого Олега, уволился из-за солидарности с командиром, то есть майором Шустовым. Однако на раздумье у Сергея ушло почти два месяца — ровно столько майор Шустов находился без работы, пока не принял предложение Рожнова. После состоялся короткий разговор с бывшим подчиненным, и Олег порекомендовал Сергея полковнику ФСБ, восстановленному к тому времени в органах службы безопасности. По идее, неофициальная формулировка «из-за солидарности» теряла смысл, однако в разговоре Шустова и Рожнова стала основополагающей для принятия Белоногова в кандидаты вновь создаваемого подразделения ФСБ.

А вот работа самого Яцкевича. Тоже несколько напыщенно, но написано твердо; и ничего из работы Сергея Белоногова.

«Я хорошо знаю все виды стрелкового оружия. Отлично стреляю, в совершенстве владею холодным оружием и приемами рукопашного боя… Я не женат (качество?)…» — а это явный намек на Белоногова, так как Яцкевич именно спрашивал об этом, взяв вопрос в скобки и выражая сомнение. Скорее всего это вопрос к полковнику, который будет знакомиться с конспектом.

Рожнов сделал еще один вывод, правда, весьма сомнительный, ему показалось, что Яцкевич догадался о том, что полковник наблюдал за ними в свое отсутствие и стал свидетелем разгоревшегося спора. Если это так, то Андрей очень смекалистый парень.

Яцкевич — бывший офицер-десантник, впоследствии проходил службу в составе отряда МВД, рекомендацию на него дал Норик Оганесян. В приватной беседе с полковником выяснилось, что Яцкевич был единственным офицером в подразделении, относившимся к кавказцу с уважением.

Работа Олега Шустова не понравилась полковнику. Бывший майор исписал всего один лист: не в меру крупным почерком, с двух сторон, остальные три листа были абсолютно чистыми. Олег оказался единственным, кто пренебрег возможностью вначале изложить свои мысли на черновике. Этот факт также говорил о многом, например, о взвешенности Шустова.

А не понравилось Рожнову то, что Олег излагал длинно, казалось, уходя от собственных вопросов. Изворотливость? — подумалось Рожнову. Может быть. И ухмыльнулся, помянув горячность Яцкевича: это положительное качество или отрицательное?

Рожнов, как и предвидел, узнал многое о бойцах своего подразделения. При всем желании он не узнал бы больше даже в доверительной беседе с глазу на глаз. Да, откровенный разговор не дал бы большего результата.

И еще одна деталь, которая не могла не порадовать полковника: никто из бойцов и словом не упомянул о том, в каком подразделении ранее он проходил службу, ни одного намека на спецподразделение. Хотя тот же Яцкевич, чья кровь была не намного холоднее, чем у Оганесяна, мог написать, что во время боевой операции в составе спецназа особо отличился и был представлен к правительственной награде. А Тимофей Костерин мог похвастаться пятью годами заключения в колонии усиленного режима, куда попал после полутора лет службы в военно-десантном подразделении.

Однако они не хвалились, а довольно четко выполнили распоряжение начальника, отметив свои качества. Если честно, то это было главным в замысле Рожнова.

Полковник снова вернулся к работе Яцкевича и нашел то место, где Андрей перечисляет свои боевые навыки. Проанализировав запись, он пришел к выводу, что, беря в расчет сложность задания и специфику создаваемого подразделения, об этом невозможно было не упомянуть. В какой-то степени виделось в этом доверие к полковнику; а с другой стороны, просматривался маленький упрек в его адрес.

Как бы то ни было, Рожнов работой бойцов остался доволен, перенеся часть «радости» на свою личную персону. Он уже управлял особой группой, а те, в свою очередь, дали понять о полном взаимодействии с начальником.

Полковник отметил двух человек, которым в скором будущем намеревался сделать не совсем обычное предложение. Ему показалось, что оба не откажутся.

А бойцы возвращались в Юрьев на машине Яцкевича, «девятке» с тонированными стеклами и мятым передним крылом; пока по просьбе полковника и с согласия Шустова на первых порах все остановились в трехкомнатной квартире командира. За исключением Шустова и Белоногова остальные были коренные москвичи.

— Я предлагаю снять напряжение, — высказался Яцкевич. — Даже когда учился в десятом классе, нам не задавали таких упражнений. Олег, — обратился Андрей к Шустову, сидящему на переднем кресле, — Рожнов не педагог, случайно?

— Он Учитель, — затянув букву «у», констатировал Костерин, зажатый с двух сторон Оганесяном и Белоноговым. Костерин имел внешность, которая соответствовала довольно меткому и распространенному выражению «разбойничье обаяние». По возрасту он был старшим в группе, Тимофею было тридцать шесть. До последнего времени он работал охранником в частной фирме. Предложение «поработать на правительство» для Костерина ничего не значило, его заинтересовали только деньги, которые пообещал юрист Рожнов.

Яцкевич бросил взгляд в панорамное зеркало, поймав на миг выражение лица Костерина.

— Тима, тебе не боязно сидеть в тесном контакте с гетеросексуалом? — спросил он.

— Нет, — ответил Костерин. — Если учесть, что Серега ведет себя довольно пассивно.

— Тогда поменяйся местами с Оганесяном, — подал совет Яцек.

— Мне кажется, — отозвался Шустов, — мы скоро договоримся до чего-нибудь интересного.

— Я предлагаю снять напряжение, — повторился Яцкевич. — В Юрьеве есть более-менее приличная забегаловка?

Сергей Белоногов, улыбаясь беззлобным шуткам, которые отпускал в его адрес Яцкевич, смотрел в окно.

— Сейчас направо, — подсказал Шустов, когда Яцкевич подъехал к перекрестку.

— Знаю, — Яцек резко вывернул руль, перестраиваясь в правый ряд за пять метров до светофора.

Оганесян покачал головой:

— Удивляюсь, как ты ездишь по Москве?