Виталий Донцов - Интерполицейский [СИ]

Я не успевал его остановить! В моем воображении встала стена клубящегося огня и мертвые глаза вакуума… я прекрасно сознавал последствия выстрела из российского огнемета в этом узком пространстве.

— Ой, мама! — мой голос позорно сорвался. Прошу, поймите меня правильно. Ожидание того, как тебя сейчас будут превращать чуть ли не в плазму, чрезвычайно давит на нервы, и без того уже расшатанные.

А чего мы, собственно, ждем?

— Назад! Беги!! — я развернулся, превозмогая простреливающую тело боль, и изо всех сил толкнул Сандру к балкону, устремившись следом. В конце концов, это только второй этаж, хоть и несколько нестандартный по высоте. В любом случае, шансов выжить больше, чем после взрыва заряда «Шмеля».

Я вышиб наполовину стеклянную дверь, буквально вбрасывая Сандру перед собой, уже слыша шипение чертившего плотный воздух выстрела. Парню повезет, если его просто сожжет выхлопной струей газов.

Крепко обняв подкосившееся тело журналистки, я изо всех сил оттолкнулся от балкона, понимая, что все равно не успеваю…

Воздух, в котором мы с Алессандрой повисли, словно в киселе, наполнился жутким жаром и тягучим гулом, напоминавшим звук разбуженного шершневого гнезда. Над нами, преодолевшими полпути до земли, с жестокостью лизнули пространство вырвавшиеся ярко-оранжевые с мрачно-алым отливом клубы пламени. Рамы мгновенно обуглились, стекла начали плавиться. Парень, тебе повезло, если ты умер хотя бы сейчас.

Жирная земля клумбы и жесткие стебли высоких цветов с силой ткнулись мне в рожу, тормозя падение. Миг спустя на мою исстрадавшуюся грудную клетку опустилось превратившееся в пушечное ядро тело журналистки, которую я и не заметил, как выпустил из рук. Открытым в безмолвном крике нестерпимой боли ртом я зачерпнул немалое количество перегноя, и мучительно закашлялся.

Но адская интермедия наверху еще не закончилась. Пламя мастерски сыграло свою партию. Оно сожрало воздух, каждую молекулу, до которой смогло дотянуться. Теперь там, на втором этаже, атмосферы практически не было, не было давления воздуха. Теперь, если незадачливому стрелку довелось после всего этого кошмара выжить, его легкие разрывает в клочья, глаза вылазят из орбит и кипит кровь в жилах…

И тут шарахнуло так! Природа не терпит пустоты — в разреженное пространство хлынул свежий поток воздуха. Все то, что не успело сгореть и расплавиться, всосало внутрь особняка, оставляя голые изуродованные кирпичи. Потом наступила обратная реакция — и раздался второй, чуть ли не более мощный по силе взрыв. Фонтаны осколков и обломков вынесло сразу из трети окон обоих крыльев здания. Нам с Сандрой тоже досталось — мелкой стеклянной шрапнелью иссекло незащищенные одеждой участки тела, а некоторые блестящие острия и ткань пробили, впиваясь в плоть. Полуметровый обломок стекла воткнулся в почву в десяти сантиметрах от моего носа.

И наступила тишина. Даже стрельба прекратилась. Впрочем, ненадолго. Явно кто-то принял разрушительный взрыв на счет противника — хриплые вопли и злобные крики перекрывали автоматную пальбу.

— Господи, мы еще живы? — тихо расхохоталась журналистка. — Аллилуйя! — она начинала приходить в себя.

А я изучал последствия выстрела из «Шмеля». Обгорелые проемы окон и балконных дверей, почерневшая и облупившаяся каменная кладка, чуть ли не на полэтажа. Видно, все внутренние перегородки разбило в прах.

Внезапно меня накрыло темнотой. Я уж было испугался, но услышал:

— Беркутов! Я тебя люблю!

Алессандра, приминая цветы, навалилась на меня сверху, как дикая кошка, и впилась мне в губы. Наверное, это так сказывались последствия стресса. Вкус ее губ оказался мне знаком — значит, тот поцелуй мне не пригрезился!

Впрочем, журналистка тут же смутилась, виновато посмотрев мне в глаза:

— Ой, прости… — тихо произнесла она. — Я забылась. Я же тебе не нравлюсь.

— Кто тебе это сказал… — я долго, целую секунду смотрел в ее жгучие черные глаза, потом сделал глубокий вдох, и «шагнул с крыши небоскреба»…

Мы целовались еще целую минуту. Потом я с великой неохотой оторвался от столь увлекательного занятия.

— По-моему, я уже готов изменить свое мнение о тебе, — выталкивая слова из себя, сказал я Алессандре. — Но тебе не кажется, что здесь везде немного того… воюют? — и я осторожно сместился из-под раскрасневшейся красавицы, и приподнялся на локте, оглядываясь. Действительно, пора было в ускоренном темпе сматывать удочки. Эпицентр боя неотвратимо смещался к особняку. Знойный экваториальный воздух все с большим остервенением рвали в клочья перемежающиеся звуки выстрелов и озлобленные крики дерущихся сторон.

— Бежим отсюда! — я приподнялся на руках, доминая оставшиеся на клумбе цветы. Н-да, это было очень романтично — целующаяся в окружении ярких благоухающих соцветий закопченная окровавленная парочка, в то время как в двух шагах от них идет бой.

Я подхватился на ноги, и пригибаясь, поднял Сандру с клумбы.

— Ох! — вдруг закусила она губу. — Больно!

— Нога? Рана? — отрывисто спросил я.

— Нет. Лодыжка… Та же.

Для полного счастья мне сейчас не хватало, чтобы Алессандра сломала при падении ногу.

Задрав распоротую штанину, мельком осмотрел место повреждения.

— Пустяк. Самое большее, вывих.

— Но я не могу бежать! Вообще! — воскликнула она.

Честно признаться, я сам ощущал себя более чем отвратительно — болели ушибленные ребра, голова, и похоже, с моей правой ногой тоже не все в порядке, растяжение связок я заработал.

— Дерьмо! Извини, — я сам не понял, зачем извинился — то ли за ругань, то ли за последовавшие за ней мои действия. Не найдя иного решения, я просто-напросто закинул Алессандру на плечо, и грузно похромал к ближайшему укрытию — давешней конюшне, только не к выгону-рингу, а к торцу, прямиком к огромным двустворчатым воротам.

Пока я неуклюже мчался к ним, меня засекли. Слаженные очереди автоматов врезались в почву около самых моих пяток, подбавляя мне скорости. Не целясь, я ответил длинной, на полмагазина, очередью «Калико». И смог заработать небольшую фору, в течение которой заскочил в приоткрытые ворота конюшни. Я уже вбежал внутрь на пару метров, когда полетевшие вслед нам щепки вынудили меня втянуть голову в плечи. Но мы были уже в относительной безопасности.

Не останавливаясь, я с начинающей оттягивать плечо ношей пересек внушительное по размерам строение вдоль, к виднеющимся сквозь пыльный, пронизанный солнечными лучами воздух противоположным воротам. Бежал мимо конских стойл, сильно пахло сеном и конским потом, то и дело раскатывалось встревоженное ржание лошадей. Они провожали нас косящими взглядами, нервно тянули воздух дрожащими ноздрями, прядали ушами и стучали копытами по деревянному настилу. Кое-где в стенах были заметны неровные линии круглых с расщепленными краями отверстий. Жалко будет, если красивых животных постреляют под горячую руку.