Александр Бушков - Пиранья. Бродячее сокровище

Еще минут через пятнадцать Мазур оказался полновластным хозяином новехонького японского мопеда, белого, с зеленым бензобаком, маленькими толстыми шинами и рассчитанным на двоих черным седлом. Транспортное средство на вид было насквозь несерьезное – но, судя по спидометру, могло выжать и шестьдесят километров, а больше, собственно, и не требовалось, он вовсе не собирался отрываться от набитых агентами контрразведки спортивных машин. В конце-то концов, откуда, к черту, у здешних шпиков спортивные машины...

Два предупредительных юных продавца добросовестно проверили все, что надлежало, пожелали удачи и распахнули ворота. Мазур дал газ, вылетел со двора, свернул направо и, как заправский чаконец, помчался куда глаза глядят, подрезав возмущенного рявкнувший клаксоном синий «форд», просвистев в миллиметре от толстой сеньоры с продуктовой сумкой. Полицейский на перекрестке беззлобно погрозил ему пальцем – ни малейших подозрений Мазур у него не вызвал, еще один джигит на шустрой японской двухколеске, для управления которой не требовалось водительских прав...

С четверть часа он кружил по улицам, временами проносясь по тротуарам подобно местным лихачам, проскакивая на красный свет опять-таки на манер местных наездников. И вскоре убедился, что хвоста за ним нет – от пешего наблюдения он моментально оторвался бы, а машина со шпиками попросту отстала бы давным-давно...

Первую идею, касательно мопеда, он воплотил в жизнь. А вскоре осуществил на практике и вторую, если совсем честно, не на засекреченных инструктажах почерпнутую, а вычитанную из детективного романа. Отчего, впрочем, идея ничего не потеряла...

Выйдя из телефонной будки, Кристина уселась за руль, чуть пожала плечами:

– Странноватые инструкции...

– А точнее?

Она включила мотор и ловко влилась в поток автомобилей. Снова пожала плечами:

– Он сказал, чтобы я ехала куда глаза глядят, но лучше всего – в сторону от центра, к окраинам. А он сам объявится, когда сочтет нужным.

– Ничего странного, – сказал Мазур. – Едет где-нибудь позади... Ну, ничего не скажешь, предусмотрительно. Сразу видно битого жизнью человека. Я так полагаю, за эти сорок лет его изрядно помотало по белу свету, причем капиталов вряд ли нажил – иначе давно добрался бы до клада сам...

– Угадал, – сказала Кристина с долей прежней настороженности.

«Тревожится девочка, – подумал Мазур, украдкой любуясь ее безукоризненным профилем. – Ну, понятно и простительно. Опасно доверяться первому встречному-поперечному авантюристу...»

И подумал еще, что сам находится точно в таком же веселом положении, потому что, повторяясь, истина – это далеко не всегда то, что видишь своими глазами и слышишь своими ушами. Он знал об этой изящной красотке с благородными замашками только то, что она сама о себе рассказала. Положим, примерно о том же поведала и донна Роза... однако, опять-таки, сама донна Роза в Штатах не бывала, списки выпускников университета Дьюка не листала... А если даже Кристина и в самом деле закончила помянутую обитель чистой науки, что с того? Америкосы именно там ее и могли вербануть. Дело насквозь житейское: в любой стране местные спецслужбы частенько вербуют перспективных студентов-иностранцев, для самых разных целей, не всегда речь идет о вульгарном шпионаже... Какое тут, на хрен, доверие, в его-то пикантном положении?

Продолжалась эта езда без руля и без ветрил минут двадцать. На узкой тихой улочке их внезапно обогнал тарахтящий мопед, прямо-таки близнец купленного Мазуром – ничего удивительного, очень популярная модель – проскочил вперед и остановился у тротуара. Судя по обрадованному лицу Кристины, долгожданная встреча, наконец-то, состоялась...

Ездок, выключив двигатель, бесцеремонно распахнул заднюю дверцу «Лендровера», без особых усилий затолкнул туда мопед, прыгнул на сиденье и распорядился:

– Поехали!

Кристина рванула с места. Мазур повернулся и принялся откровенно разглядывать хранителя клада. Лет тому было определенно за шестьдесят, но мужик не выглядел ни хлипким, ни болезненным – широкий в плечах здоровяк с резкими чертами загорелой рожи, глаза синие, как и подобает истинному арийцу, а вот насчет волос судить трудно: несмотря на широкополую шляпу, видно, что незнакомец стрижен под Котовского. И пушечка у него за поясом угадывается, простецкая белая рубашка навыпуск характерно оттопырена в нужном месте, и речь явно идет не о дамской безделушке, из которой хорошо мочить тараканов на кухне, и только...

Он наткнулся на столь же прямой, беззастенчивый взгляд.

– Вместо Роблеса? – напрямик спросил лысый.

– Ага, вот именно, – непринужденно ответил Мазур, поскольку вопрос с равным успехом мог быть адресован как Кристине, так и ему.

– Это надежный человек, – торопливо сказала Кристина. – Мне его порекомендовала родственница...

Незнакомец пробурчал под нос что-то неразборчивое – о смысле, впрочем, нетрудно было догадаться.

– У вас есть более надежная кандидатура? – со светской улыбкой спросил его Мазур. – Нет, в самом деле, герр...

– Сеньор , – торопливо перебил незнакомец. – Ясно вам? Последние сорок лет – сеньор ... Хольц.

– Это имя или фамилия?

– А какая вам разница?

– Да никакой, – подумав, сказал Мазур. Я – Джонни. Фамилия у меня длинная и непроизносимая, так что обойдемся без нее, какая вам разница?

– Американец?

– Оскорбляете, сеньор Хольц, – ухмыльнулся Мазур. – Австралиец. Хотя... Быть может, австралийцы вам не нравятся еще более, чем американцы? Но что поделать, придется потерпеть...

– Глупости, – сказал Хольц. – Я и не говорил, что американцы мне не нравятся, с чего вы взяли? Я их считаю полным дерьмом, вот и все. Австралиец? Ну, это чуточку лучше... Хотя я предпочел бы местного.

– Почему?

– Потому что местные – все же не такое дерьмо, как янки и прочие англосаксы. У местных еще сохранились кое-какие патриархальные традиции, они умеют держать слово...

– Забавно, – сказал Мазур. – Вы, может быть, не в курсе, но тем же славятся и отдельные австралийцы...

– Я вовсе не хотел оскорбить именно вас... Из скольких процентов вы работаете?

– Деловой подход...

– Ну, и все же?

– Из десяти процентов, – сказал Мазур.

– От всей суммы?

– Ну да, а чего бы вы хотели? Коли уж я для вас обоих буду стараться, мне сам бог велел снять десять процентов со всей суммы.

Синие, истинно арийские буркалы были холодными:

– А почему, скажем, не тридцать?

– Я уже подробно объяснял это Кристине, – сказал Мазур. – Не хочу повторяться. Скажу вкратце: я знаю свою норму. Так ведь говорят не только о выпивке, а? Тридцать процентов – это та сумма, что может ввергнуть вас в искушение не заплатить, предпринять что-то опрометчивое... А десять – вполне приемлемо, вам не будет особенно жалко...