Александр Бушков - Пиранья. Жизнь длиннее смерти

Погрозив пальцем пузану, чтобы не вздумал щелкнуть камерой, Мазур вернулся к распростертому в самой жалкой позе полицейскому, подмигнул Крошке Паше, изобразил пальцами в воздухе нечто, прекрасно обоим понятное. Паша врубился с ходу и подыграл моментально, протянув с гнусавым выговором истого уроженца американских южных штатов:

– Билли, ты что, так их тут и оставишь? Девочек можно в темпе отодрать, а эту полицейскую крысу шлепнуть к чертовой матери, чтобы не заложила потом…

Полицейская крыса – прекрасно понимавшая по-английски, сразу ясно – вновь принялась заверять в своей горячей симпатии ко всем партизанам на свете. Легонько ткнув его носком ботинка, чтобы пресечь словоблудие, Мазур откликнулся с тем же акцентом, старательно подпуская в свои английские фразы побольше американских жаргонизмов, коверкая слова на заокеанский лад:

– Я тебе когда-нибудь надеру задницу, Сонни, вот попомни мои слова, надеру качественно. Нужно определяться, парень – либо ты профессионал, либо нет. Запомни наконец, дурья башка: профессионал выполняет только то, за что ему платят. Если бы эта черномазая скотина, Салех Бакар, платил мне за то, чтобы драть девок и шлепать полицейских – будь уверен, вокруг на пару миль не осталось бы неоттраханной телки и живого полицейского… Тебе за что платят? То-то. Ладно, неси свою задницу в автобус, нам до плотины еще переть и переть…

– Вечно ты придираешься, Билли… – обиженно проворчал Крошка Паша и направился к автобусу.

Мазур оглянулся на сгрудившихся в тени скалы туристов, ярких, как тропические бабочки, но далеко не таких беззаботных. Ничего, не пропадут. Туристические автобусы тут, по рассказам инструктора, проезжают раз двадцать за день, кто-нибудь подберет. Ну, а на худой конец – до ближайшего городка, откуда они пустились в путь, всего-то километров пятнадцать. Не по пустыне шлепать…

Его передернуло при воспоминании о самуме и реальных до жути призраках. Махнув своим, он добросовестно рявкнул:

– Оцените благородство фронта имени Себастьяна Перейры, буржуа позорные!

И последним запрыгнул в автобус. Крошка Паша рванул с места, расписной туристический экипаж запетлял меж скал. Мазур рассеянно улыбнулся, зная, что поступил правильно: и транспорт раздобыл, чтобы не бить зря ноги, и прибавил тягостной неразберихи тем, кто рыщет по следу. Пусть перетряхивают свои архивы и мучают экспертов, выясняя, что это за фронт такой имени загадочного Себастьяна Перейры, на кого он ориентируется, против кого дружит… А заодно пусть поломают голову, гадая, какое место в своих схемах отвести белым наемникам с американским выговором, в беседе меж собой упомянувших о вполне реальном генерале из Могадашо Салехе Бакаре (уж можно не сомневаться – очухавшийся полицай настрочит подробнейший отчет). И, наконец, плотина. Единственная в стране гидростанция, разместившаяся совсем в другой стороне, нежели та, куда направлялся Мазур, километрах в пятидесяти. Автобус надо будет оставить где-нибудь в таком месте, чтобы всякий поверил: налетчики и в самом деле направляются к плотине, а машину бросили оттого, что в ней что-то сломалось (нужно будет устроить должную поломку, вызванную вроде бы естественными причинами). Любой контрразведчик сгоряча решит, что загадочная банда прет именно к плотине с самыми что ни на есть диверсионными целями. И вряд ли кто-нибудь свяжет этих гопстопников с авторами переполоха на базе. Одним словом, пока будут распутывать клубок, время удастся выиграть…

Мазур наконец-то позволил себе закурить – впервые за все время пребывания в Африке. Душа отдыхала от такого путешествия, они передвигались с невиданным комфортом: в новехоньком автобусе, на мягких кожаных креслах, в кондиционированной прохладе. Даже холодильник в этом туристическом раю на колесах отыскался, и его тут же опустошили, вытащили запотевшие бутылочки с прохладительным. Можно было расслабиться на какое-то время – не забывая, впрочем, бдительно следить за окружающим пейзажем, чтобы не нарваться на какую-нибудь неожиданность в виде преследующего по пятам боевого вертолета или полицейской засады на дороге…

Сидевший сзади Вундеркинд склонился к нему и спросил насмешливо:

– Мой благородный дон, а не кажется ли вам, что вы слишком много себе позволяете?

Мазур ухмыльнулся:

– Насколько я помню, ответ был в том смысле, что мне незнакомо слово «слишком»… Обойдется.

Вундеркинд оказался прав – бухточка в скалах была еще более удобной для потаенной пристани, нежели разгромленная ими база Ван Клеена. Еще и оттого, что входа в нее совершенно не видно с моря, чтобы в нее попасть, суденышко должно пройти по извилистому фарватеру меж нависающими с обеих сторон скалами не менее трехсот метров. И с суши не подберешься незамеченным – если только у тебя нет спецназовского опыта в лазанье по кручам… Единственный проход с суши к бухточке – такой же извилистый ход, в котором один-единственный стрелок сможет задержать целую роту, потому что роте поневоле придется наступать гуськом, по одному..

Ну, а они – они разместились за скальными выступами метрах в десяти над уровнем моря, так, чтобы держать под присмотром и сухопутные подходы, и водные. И ждали – до вечера, до ночи, потом до утра, до полудня…

– Слушай, – сказал Мазур, – сдается мне, что нет никакой особенной разницы меж той дорогой, что я предлагал, и ожиданием здесь. Такая же трата времени…

– Сегодня они появятся, – твердо сказал Вундеркинд.

Они переговаривались наработанным шепотом – друг друга прекрасно слышали, а вот их разговор никому постороннему не слышан уже в паре шагов от них, даже разместившимся ближе всех Пешему-Лешему и Зоркому Соколу.

– Сорока на хвосте принесла? – фыркнул Мазур.

– Я не на кофейной гуще гадаю, – сухо ответил Вундеркинд. – Сегодня они появятся…

Мазур подумал, что эта уверенность на чем-то да основана. Какие-то специфические, внутренние тайны ребят из ведомства плаща и кинжала. Быть может, они сами каким-то образом пользовали и этот канал – не зря в голосе Вундеркинда угадывается подспудное сожаление, словно ему есть что терять…

– Слушай, – сказал Вундеркинд. – Можешь ты объяснить, за что на меня взъелся? Что-то меж нами вразнос пошло…

– А тебе обязательно надо знать?

– Хотелось бы. Нам еще вместе работать и работать…

– Невеселая перспектива, – сказал Мазур. Я бы даже выразился, неприятная…

– Так в чем дело?

Мазур повернул голову, посмотрел в это спокойное, невозмутимое лицо, и впрямь напоминавшее сейчас пластиковую физиономию робота.

– А ты не догадываешься?