Александр Бушков - Тайга и зона

Проломили голову тяжёлым металлическим предметом. Уж не монтировкой ли?.. Ну, к этому мы вернёмся позже. Правда, сейф вы так и не нашли, он находился за холодильником, вы ограничились тем, что прошлись по верхам. Спешили, да? Знаете, я думаю, старичок разболтался в машине, и это-то его и погубило. Я полагаю, вы не готовились заранее. Просто поняли, что шанс сам прыгает в руку, что другого такого может больше в жизни и не перепасть. Вполне допускаю, вы и не хотели убивать, а руки сами схватились за монтировку, да? Думаю, Казарновский проговорился, что он известный в городе коллекционер антиквариата, живёт один, едет к себе домой. Случается такая словохотливостъ с одинокими стариками, как бы те ни были осторожны. Итак, вы вроде как помогаете Казарновскому выбраться из автомобиля и наносите внезапный удар. Покопались в карманах, достали паспорт, посмотрели адрес, вынули ключи.

Может быть, ещё какое-то время посидели в машине, дожидаясь удобного момента, когда поблизости от парадной никого не будет. А потом поволокли лёгкого, сухонького антиквара к его квартире. Что ж в том странного, если кто из окна увидит? Таксист помогает пьяному добраться до дома. Ключи у потерпевшего в кармане, остаётся только открыть дверь… Думаю, вам, гражданин Гриневский, в тот день сопутствовало сказочное везение, это был ваш день. Старик, уходя из дома, не включил сигнализацию. Похоже, с ним до того никогда ничего не случалось, и он сделался несколько беспечен. Или стал забывчив по старости. А может, он в машине разоткровенничался до того, что рассказал, как отключается сигнализация?

Пётр слушал этот бред и никак не мог взять в толк, что говорят о нём. И что это всерьёз. До последнего штриха казённый кабинет размыло, стены, стол, лицо человека напротив погрузились в серый туман, и из этого тумана доносился размеренный голос: «бу-бу-бу…»

Наконец, Пётр взял себя в руки, усилием воли вернул чёткость окружающей обстановке. «Спокойно, Гриневский, – сказал он сам себе. – Это происходит наяву, тебе шьют липовое дело. Тебе не привыкать бороться за себя. Для начала следует собраться с мыслями и доказать, что ты не мог быть у того долбаного дома, потому что находился в другом месте, и тому есть свидетели».

– Какого числа, говорите, убили вашего антиквара?

– «Вашего», – хмыкнул следователь. – Нашего с вами антиквара, ещё раз повторяю, убили двенадцатого декабря. Поломайте зря голову, мы уже проверили. Вы находились в тот день, как говорят у вас, на линии.

– И на основании этого…

– На основании показаний гражданки Ломакиной, – перебил следователь, зашуршав бумагами, – лица незаинтересованного, к слову сказать… Вот.

В день убийства возле дома шестнадцать по улице Тухачевского вышеупомянутой гражданкой было замечено отъезжающее такси как раз в тот отрезок времени, в который, как установило следствие, потерпевший скончался от нанесения тяжкого телесного. И не просто такси, а таксомотор с рекламой чая «Липтон». В городе такси с такой рекламой, к вашему сведению, всего тридцать штук. Пять в ремонте, семь в тот день по разным причинам не вышли на линию, одна машина угодила в ДТП, другие, доказано, находились в интересующее время в иных районах города. Под вопросом оставалось десять машин. Среди них и ваша.

И тут Петра прорвало.

– Вы с катушек съехали! Что за чушь! Вы меня арестовали только за то, что на моей машине наляпан этот чай! Вы всех шофёров с чаем так таскаете, прежде уложив мордой в асфальт, а потом колите тут на дешёвые приёмчики!

Привычный и не к таким проявлениям эмоций подследственных, ёрзающих на горячей сковороде допроса, следователь не вышел из себя, а протянул руку к лежащей на краю стола бумажке, приподнял её двумя пальцами, показывая Петру.

– Вот заключение экспертизы, полученное час тому назад. После вашего задержания работники милиции направились в таксопарк, где ими был произведён осмотр вашей машины. Под накидкой на поверхности заднего сиденья были обнаружены бурые пятна, напоминающие кровь. Что, собственно, и оказалось пятнами крови. По заключению экспертизы, кровь принадлежит к той же группе, что и кровь гражданина Казарновсго С. Р. Если вас удивляет быстрота, с которой была проведена экспертиза…

Петра не удивила быстрота, он понятия не имел, в какие сроки проводятся экспертизы.

– …скажу вам, что не ради вас так расстарались, нарушив всякую очерёдность. Казарновский – личность не последняя в своих кругах. А к кругам тем, то есть к собирателем и знатокам антиквариата, между прочим, принадлежат известные и влиятельные люди. Например, академик Кладенцев. Вы улавливаете?

Пётр улавливал.

– И наконец… – Следак вздохнул притворно тяжело – дескать, я рад бы, чтобы вы оказались честным человеком, вы мне глубоко симпатичны, но истина, друг Платоша, она дороже. – Перстень, что вы пытались сбыть сегодня в ювелирной мастерской, объявлен в розыск. Потому что перстень этот – одна из вещей, похищенных из квартиры убитого антиквара. Кстати, вы не надумали сказать, где находятся остальные вещи?

Пожалуй, первый раз Петра по-настоящему пробрало. Всей кожей он явственно ощутил липкую паутину, которой его обволакивали. И ему сделалось не по себе.

– А вы…

Следак понимающе кивнул.

– Обыск в вашей квартире и гараже ничего не дал.

«Вот суки, – с какой-то замороженной злостью подумал Пётр, – клещами впились. А жена…»

Но он отогнал мысли о жене как несвоевременные.

Только растравишь себя.

– Да забыл сказать, – чуть ли не виновато улыбнулся следак. – Ваши коллеги по таксопарку обратили внимание на такой пустяк, что давеча вы вернулись без чехла на заднем сиденье. Я так понимаю, вы запоздало, только вчера, обнаружили кровь, но тут же избавились от улики, так?

На некоторое время в кабинете повисло молчание.

– У меня отобрали сигареты, – наконец сказал Пётр.

– Эт-то пожалуйста, – следователь выдвинул ящик стола, вытащил пачку «Примы» и зажигалку, толкнул по столешнице к Петру. – Курите на здоровье, будьте любезны…

– Мне нужно подумать.

– Конечно, я понимаю.

Следователь впился в его лицо серыми холодными глазами. Наверное, он пытался разглядеть следы слома. Он, конечно, надеется, что допрашиваемый сейчас соберётся с духом, поймёт, что прочно загнан в угол и под тяжестью неопровержимых улик сознаётся в душегубстве.

Пётр прикрыл глаза, чтобы остаться наедине со своими мыслями.

«Я могу рассказать честно, во всех подробностях вчерашнюю историю, назвать адрес больницы, упомянуть все услышанные клички. Это объяснит, откуда в машине кровь и откуда у меня перстень. Мне, разумеется, не поверят, но, возможно, начнут проверять. Что из этого получится? А ничего. Больничный доктор заявит, что в глаза меня не видел, никакого Пугача и Глобуса не знает.