Александр Бушков - Танец Бешеной

– Начнем, – сказала Даша.

Он придвинул к себе папку устрашающей толщины. Несмотря на паскудность момента, Даше стало интересно: это откуда же они столько мусора понатаскали?

– Итак… Начнем с заявлений граждан Величкина, Панова и Давыденко, гражданок Хрумкиной, Плужниковой, Даниловой и Теминой, а также подданного Германии фон Бреве. Все эти заявления касаются одного и того же момента. Утверждается, что вы, будучи внедренной в окружение журналистов Хрумкиной и Василькова, неоднократно употребляли на их глазах наркотики. А в последнем случае, после убийства гражданина Василькова, проводили допросы задержанных, все еще находясь в состоянии наркотического опьянения.

– А данные экспертизы случайно не приложены? Насчет меня.

– Нет. Равно как и нет анализов, позволивших бы однозначно утверждать, что у вас в крови не было наркотика.

– Как же с презумпцией невиновности? – спросила Даша.

– Хорошо, этот аспект снимаем, – неожиданно покладисто, что-то очень уж покладисто согласился прокурор.

– Вы эту сатанистскую братию деликатно именуете «окружением»?

– Простите, но как иначе мы должны ее именовать? У нас в стране не существует законов, запрещающих деятельность подобных обществ. Здесь вам не Иран, Дарья Андреевна, руки не рубят и писателей за выражение своего мнения к смертной казни не приговаривают.

– Это вы про Рушди? Так там же сплошное богохульство и святотатство, а не выражение своего мнения…

– Вы оправдываете подобные методы?

– Нет, – сказала Даша, испугавшись, что пришьют еще и какую-нибудь политику. – Просто уточнила.

– Странное уточнение для человека, имеющего диплом юриста… Хорошо, не будем отвлекаться. Все нарушения законности, вскрытые вами в окружении Хрумкиной и Василькова, касались противоправной деятельности отдельных лиц и не имели прямого отношения к увлечениям, скажем так, большинства из этой компании. Итак, что вы можете показать по данным заявлениям?

– Примитивная месть. У нас, слава богу, есть данные экспертизы и показания свидетелей. Практически все поименованные вами граждане, в том числе и германский подданный, сами были либо под наркотиком, либо пьяными в дым. Все эти данные находятся среди представленных в прокуратуру материалов.

Евстратов обернулся к Чегодаеву. Тот медленно склонил голову.

– Далее, – сказал Евстратов. – Имеется заявление несовершеннолетней Светланы Сайко, утверждающей, что вы пытались склонить ее к совершению акта лесбийской любви с использованием искусственного члена…

– То же, что и выше. Сайко проходит по делу «окружения» – свидетелем, увы…

– А гражданка Анжелика Валентиновна Изместьева у вас по каким-либо делам проходит?

– Свидетель по убийству Ольминской.

– Без всяких «увы»?

– Без, – сказала Даша.

– Отлично, – осклабился Евстратов. – Имеется также заявление данной несовершеннолетней гражданки о том, что вы, вызвав ее на конспиративную квартиру по Чайковского, четыре, шестнадцать, равно пытались склонить к лесбийской любви, угрожая в случае отказа «пристегнуть к делу вагончиком». Вот, прочтите, она тут довольно подробно описывает ваше нижнее белье… Есть у вас такое?

– Есть, – вынуждена была кивнуть Даша. – Но все это – чушь собачья… В жизни я ее на Чайковского не вызывала. И никто из моих не вызывал.

Вмешался Чегодаев:

– Изместьева подробно описала квартиру на Чайковского. При проверке с понятыми описание совпало полностью.

«Толик, сука, – подумала Даша. – И Агеев, конечно».

– Хорошо, – сказала она. – Докажите мне, что я там с ней была. У вас есть что-нибудь, кроме заявления этой шлюшки? Платного усачевского кадра?

– А у вас есть доказательства, что она – платная проститутка, работающая на названное вами лицо?

– Нет.

– У вас нет свидетелей, и у нее нет… Пат? Или, как говорили в старину, ремиз… – Он переложил и эти бумаги налево, но в папке оставалось еще изрядно. – По вашей версии, откуда она узнала о квартире на Чайковского?

– Поляков, – сказала Даша.

– К сотруднику вашей группы, покойному Анатолию Игоревичу Полякову мы еще вернемся… Давайте о фотографиях. Не кажется ли вам, что это чуточку не совмещается с офицерской честью – фотографировать свои эротические забавы с женихом, используя при этом милицейскую форму, а потом то ли забывать где-то, то ли терять эти снимки? Впрочем, эта деталь скорее в компетенции вашей же инспекции по кадрам… (Ивакин подобрался, неприязненно глядя на Дашу.) По этому поводу, что вы скажете?

– Вы мне пытаетесь доказать, что я сама фотографировала?

Даша почувствовала, что помаленьку закипает.

– А кто же еще? Все ваши «доказательства» в пользу версии о существовании постороннего фотографа основаны на двух весьма сомнительной ценности фактах: на дырочке в раме окна и на том, что человек, снимавший квартиру за стенкой, вдруг покинул ее раньше времени… Дырочка, извините, на доказательство не тянет. А вашего соседа за стенкой Чегодаев нашел в Курумане. Вполне приличный человек, был в командировке, сделал свои дела быстрее, чем рассчитывал, и уехал, от широты души не требуя у хозяйки возврата довольно мизерной суммы… Хотя, возможно, он тоже агент заговорщиков?

– Не могу сказать пока его не проверила, – ответила Даша.

Евстратов сделал страдальческое лицо, пожал плечами:

– Заговорщики плодятся, как тараканы… Дарья Андреевна, если бы у меня была уверенность, что вы психически больны, я бы разговаривал с вами совершенно иначе, да и разговора этого, не исключено, вовсе не состоялось бы. Но в том-то и заключается печальный для вас итог, что вы, судя по всему, совершенно здоровы… если не считать весьма обоснованных подозрений в употреблении наркотиков. А потому, извините, разговор с вами идет достаточно резкий… Что это за история в психдиспансере? Когда вы, будучи в состоянии, весьма похожем на наркотическое опьянение, угрожали пистолетом врачам Хотулеву и Савич, мало того, принудили к тому же вашего водителя Стратонова?

– Вранье, – сказала Даша.

– Снова заговорщики? И они тоже?

– Я просто сказала, что пистолетом не угрожала никаким врачам. А что показал мой водитель, кстати? Я имею право это знать.

Чегодаев недовольно поджал губы:

– Вообще-то, ваш водитель начисто отрицает, что кто-либо из вас двоих доставал оружие. (Молоток, Федя, подумала Даша.) Но у нас есть заявления врачей Хотулева и Савич, санитаров Зорина и Переслегина… Врут?

– Врут, – сказала Даша.

– А какая им корысть? – он подался вперед, с любопытством ожидая ответа.

– Не знаю, – сказала Даша. Никаких доказательств у нее не было.

– Просто врут, из любви к искусству. Почему-то из всех сотрудников шантарской милиции выбрали для глупой шутки вас… Теперь – о гражданке Казминой.