Александр Бушков - Возвращение пираньи

– И получил орденок? – предположил Мазур.

– Пулю в лоб он получил. Тут же. Но только не из черной неблагодарности, а оттого, что остальные, все одиннадцать, уже успели прийти и настучать... Мораль: лень наказуема. Ну а потом Кабрера ухитрился рассориться с американцами – то ли цену на бананы поднял, то ли прихлопнул кого-то не того. Короче, на этой самой площади, примерно вон там, где торчит мороженщик, по его «кадиллаку» и хлестанули из трех пулеметов. Так что и амулет не помог – быть может, оттого, что стрелки, подозревают, были приезжими... А в общем, бывали тут нумеро уно и почище. При Убико на улицах запрещалось собираться больше одного – не фыркай, я тебе подлинный указ цитирую. И ведь сидели по двадцать лет, черти, это тебе не Панама, где в сорок девятом за пять дней сменилось три президента, да и четвертый продержался недолго... Я тебе не надоел за три дня этими лекциями?

– Отнюдь, – сказал Мазур. – Все равно делать нечего. И нет уже никакого терпения, я не хуже тебя понимаю, что через пару недель начнется зима, то бишь сезон дождей, и в джунглях станет еще паскуднее... Что ж второй секретарь так копается?

– Ничего не поделаешь, – серьезно сказал Кацуба. – Будь ты хоть второй секретарь, хоть генеральный. Здешняя бюрократия, браток, такова, что наши чиновнички, знай они подробности, сдохли бы от черной зависти... Это еще дней на несколько. Подожди, скоро и нам придется в компании с секретарем болтаться по инстанциям – личное присутствие и все такое, узнаешь, почем фунт здешнего канцелярского лиха... А в целом нам все же повезло, что эта «птичка» гробанулась именно тут. Мы в «морской полосе», в климатической зоне, на которую влияет Атлантика. Окажись мы километров на двести южнее, узнал бы ты, что такое настоящая жара. Там, правда, джунглей нет, зато ландшафт не уступает лунному, воды днем с огнем не отыщешь, не говоря уж о годной в пищу живности... Вот, кстати, о живности. Есть в здешнем меню немало вкусных и насквозь экзотических яств. – Он положил руку на роскошную темно-бордовую папку с золотым тиснением. – Как насчет скарабеев со свининой и овощами? А еще – красноногие кузнечики, маринованные в лимонном соке с солью, жареные муравьи, клопы-вонючки по-мексикански...

– Не жди, блевать не начну, – ухмыльнулся Мазур. – Забываете, мон шер, что курсы мы проходили по одним методикам. Попадем в лес, я тебя и сам пауком-птицеедом угощу. Отрываешь пузо, остальное запекаешь, и, право, ничем не хуже краба.

– Ел я птицеедов, – рассеянно отозвался Кацуба. – Нет, в самом деле, скарабеи неплохи, я без всякой подначки... Вот только в такую жару даже их не хочется.

– Уж это точно, – поддакнул Мазур, глядя на историческую площадь. – Гляди, шатеночку недвусмысленно снимают. Разозленная родня не выскочит?

– Не-а, – присмотревшись, авторитетно заверил Кацуба. – Самая натуральная путанилья...

– Слушай, как же их определяют все-таки?

– Да как два пальца, – сказал Кацуба. – Присмотрись, видишь, у нее браслетик? Раз на нем ракушки – значит, путана. Неважно, золотые они там или медные, главное, ни одна приличная женщина в этом городе ничего напоминающего ракушку не нацепит. Мило и простенько, а?

– Тьфу ты, как просто...

Он с леностью истого аборигена столицы омочил губы в ледяном пиве и с философской грустью стал смотреть на видневшийся слева отрезок здешней достопримечательности, именуемой без затей – винодук.

Укрепленные на четырехметровых железных арках – а кое-где на столбах той же высоты, – северную окраину города пересекали толстенные трубы, тянулись вдоль автострады, над оживленными перекрестками, меж редких эвкалиптов, меж домов. Прохожие и проезжие это сооружение попросту не замечали, поскольку привыкли к нему с рождения, зато Мазур, как любой, наверное, русский человек, взирал на него почтительно.

По трубам текло вино – примерно полтора миллиона литров в сутки. Только что закончилась вендимия, ежегодный праздник сбора винограда, и в сотнях тысяч бочек искрилась живительная влага. Кацуба успел свозить Мазура на завод Бодега Бассо, где тот с еще более почтительным восхищением лицезрел своими глазами самую большую в мире деревянную винную бочку. Вмещала она ровнехонько четыреста тысяч литров.

И, что самое удивительное, отметил мысленно Мазур, никто никогда даже не попытался провертеть коловоротом в винодуке дырочку. Русскому человеку такое нерадение дико, отечественные Левши и Кулибины давно издырявили бы заветную трубу на всем ее протяжении...

За три дня он насмотрелся экзотики столько, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Винные погреба Хиоле с их ста пятьюдесятью м и л л и о н а м и литров, резервуар для вина, в котором однажды устроили банкет на пятьсот человек (и всем было просторно), музей серебра, старинный праздник пива и крови, более ста лет отмечавший окончание индейских войн, кафедральный собор, где хранился череп Диего Альмагро (вроде бы подлинный), Каса-де-монеда – старый монетный двор, где приводные валы чеканящих станков когда-то вращали закованные в кандалы рабы-индейцы... Впечатлений было столько, что они перестали волновать и удивлять, – еще и оттого, что над ними дамокловым мечом постоянно висело о ж и д а н и е, а чертов Франсуа куда-то запропал, о чем, впрочем, честно предупредил заранее и наставлял в этом случае не дергаться, а спокойно ждать.

– Ну что, скарабеев со свининой решительно не хочешь? – поинтересовался Кацуба.

– Нет, – сказал Мазур, и понизил го-лос: – Ты мне лучше растолкуй как зам по контрразведке как обстоит дело с проявляемым к нам интересом, есть ли таковой и от кого исходит...

– Наконец-то, – сказал Кацуба. – Профессиональные рефлексы проснулись.

– Не видел смысла дергаться раньше времени, – хмуро пояснил Мазур. – Все это – твоя епархия, но пора бы и поинтересоваться...

– Резонно, – сказал Кацуба. – Пошли, пройдемся.

Он мимоходом подписал счет, подсунутый бесшумным чоло, оба вышли на брусчатку и, старательно держась теневой стороны, пересекли площадь, свернули на улицу Сан-Августин, где, в отличие от площади, было разрешено автомобильное движение.

– Оглянись, только аккуратнее, – сказал Кацуба. – Справа под тентом примостился сеньор, как полагается, в белом костюме, колу сосет...

– Видел, мы мимо него проходили. Хвост?

– Ну уж сразу и хвост... – усмехнулся Кацуба. – Просто человек на посту. Говоря казенным языком, официальный наблюдатель от тайной полиции в отеле. Штатный, как портье. Это, понятно, не ради нас – тут тебе и рутинное наблюдение за местами, где останавливаются иностранцы, и защита от ворья, и пригляд за площадью. Этот красавец каждый вечер нас с тобой вставляет в сводку, он всех вставляет. Данный мачо – круг первый, сиречь внимание охранки, не затрагивающее лично нас. Круг второй – наши персональные шпики. Я тебя три дня таскал по всему городу не только от безделья, как ты, должно быть, догадываешься... Хотел вычислить ребятишек из ДНГ. Депто де насьональ гуардиа. «Гуардиа» не в смысле «гвардия», а в значении «безопасность». Милое заведение. Правда, со времен безвременной кончины дона Астольфо они немного цивилизовались, это при нем молчунов убеждали с помощью электросварочных аппаратов, подвешивали под мышки и ме-едленно опускали в бассейн с молодыми акулками, а к женщинам еще и подпускали овчарок, обученных трахать и представительниц гомо сапиенс. Теперь нравы там мягче, кого-то за перегибы даже к стенке прислонили, но все равно – щуку съели, а зубы остались. С помощью газетной подшивки можно молчуна обработать так, что и акулы не надо. Впрочем, нам с тобой вульгарный мордобой не грозит, мы ж дипломаты... Так вот, весь первый день за нами таскалась целая бригада, по стилю – не просто «полисиа криминале», а, несомненно, ДНГ. Кадры у них весьма квалифицированные, отрабатывали по полной программе – с «конвейерной передачей», со «встречными»... На второй день активность резко упала – по времени это как раз совпадает с раскрытием цели нашего визита. Как только узнали, что мы, два идиота, целимся на клад Бенитеса, немного успокоились. Весь третий день и сегодня за нами таскаются одиночные топтуны – уже ясно, что орднунга для. Конечно, и эти меняются, сейчас от ресторана, за нами тащится совершенно новый... только, я тебя умоляю, не нужно завязывать и без того завязанные шнурки и пялиться в витрины...