Сергей Самаров - Два командира

Чтобы выяснить, кому в какой вертолет садиться, капитану Радиолову пришлось пройти вперед, чтобы спросить у «бортачей» [26] «Бортач», «бортник» ( летн. жаргон ) — бортмеханик. , следивших в открытые дверцы за местом, куда вертолеты садятся. Он успел как раз к моменту приземления, когда колеса прочно встали на землю, но винты еще продолжали вращение, поднимая ветер и крупную песочную пыль. Ариф Салман пошел следом за капитаном, чтобы выполнять свои обязанности переводчика. Вертолеты были из состава сирийских ВВС, и пилоты тоже были сирийскими.

Сначала Радиолов подошел не к тому вертолету. Салман, спросив «бортача», махнул рукой в сторону второго. Капитан вернулся за рюкзаком и автоматом и двинулся на посадку вместе со своей группой.

Разместились без проблем. Дверь-люк быстро задвинули, и вертолет начал взлет. В иллюминатор было видно, как завершает погрузку взвод сирийского спецназа. Вообще-то вертолет «Ми-17», как хорошо знал Радиолов, предназначен для перевозки двадцати четырех пассажиров. А во взводе сирийского спецназа сейчас было двадцать восемь человек. Но четыре бойца «погоды не сделают» — не оставлять же их на базе, к тому же грузились спецназовцы без возражений со стороны пилотов. В боевой обстановке вообще не принято обращать внимание на такие мелочи, тем более в сирийских ВВС, где одну из важнейших ролей играл национальный менталитет. Российские летчики вообще подсмеивались над безалаберным характером сирийцев, говоря, что они готовы вылететь с аэродрома на самолете, у которого половина одного крыла обрублена, и наполненность баков топливом они проверяют только перед посадкой. Главное, что боевую задачу выполнят.

Когда оба вертолета набрали высоту, Радиолов, как обычно во время перелетов, задремал…

Проснулся командир боевой группы «волкодавов» от того, что вертолет сильно «болтало», что говорило о полете на небольшой высоте. За время полета за иллюминаторами уже заметно стемнело. Радиолов повернул голову к иллюминатору — пустыню внизу было еще видно, значит, ночь не пришла. Но она и не должна была прийти за время часового перелета. Расстояние, которое предстояло преодолеть, всего-то двести пятьдесят километров. При крейсерской скорости — это час полета для «Ми-17».

— Второго вертолета не видно? — спросил капитан у сидевшего рядом с ним Салмана.

— Он должен лететь медленнее, — объяснил тот. Как оказалось, у него информации было даже больше, чем у командира «волкодавов». — У земли уже почти темно, но вертолеты габаритные огни не включают — военное время. А на приборы наши пилоты привыкли смотреть в последнюю очередь, потому и летят на дистанции, чтобы избежать столкновения. Не беспокойтесь, не заблудятся, навигаторами пилоты пользоваться умеют…

Из кабины пилотов вышел бортмеханик, который и запускал группу «волкодавов» в вертолет. Подошел сразу к Радиолову:

— Подлетаем. Почти прилетели. Можете готовиться…

— Как высаживаться будем? Десантирование?

— У вас же хрупкий груз! Заказана посадка… Десантироваться будут только со второго вертолета. Но если есть желание, мы не против…

Салман тут же перевел его слова, и Радиолов отрицательно покачал головой:

— Нет уж. Пусть будет, как заказано!

Собеседование через переводчика, конечно, не самый лучший способ общения, но это все равно лучше, чем общаться с помощью знаков.

Значит, вертолет будет садиться. Это само по себе уже проще…

При десантировании в темноте на незнакомой поверхности даже на привычной высоте в пару метров легко попасть ногой на камень и повредить ее. Тем более это опасно среди песков, где камень, лишь поверху занесенный тем же песком, увидеть практически невозможно. А при общем ограниченном количестве «волкодавов» даже одна небольшая потеря может сказаться на боеспособности всей сравнительно компактной группы. Случись что-то, скажем, со старшим лейтенантом Опариным… Конечно, в какой-то степени командир сможет его заменить, но лишь в ограниченных параметрах. Только утром Опарин говорил, что взрывное устройство, которое было установлено в гостинице, требовало знаний физики на уровне или университета, или военно-инженерного училища, которое старший лейтенант в свое время и оканчивал. Против специалиста должен выступать только специалист по крайней мере равной квалификации. А у Радиолова саперной квалификации просто не хватило бы. В девятой роте Рязанского воздушно-десантного училища главенствующими считались другие приоритеты. Правда, неизвестно, есть ли в отряде «Охотников за головами» саперы того же уровня, что и уничтоженный «волкодавами» в гостиничном коридоре. А раз это точно неизвестно, «волкодавы» всегда предпочитают считать, что такой специалист есть. Это закон, сохраняющий жизни. И проверенный в действии закон. Многократно проверенный.

Вертолет, судя по ощущениям, завис на месте. Сирийский «бортач» пристегнул к поясу страховку, открыл дверь в борту вертолета и, высунувшись наружу на половину корпуса, смотрел вниз. Там, как заметил капитан, подошедший ближе, описывал медленные круги прожектор, управляемый из пилотской кабины. При свете прожектора «бортач» осматривал предполагаемое место посадки. Как понял Радиолов, садиться вертолетчики планировали на высокий песчаный бархан, почти на вершину его.

Капитан вытащил свой «планшетник», включил навигатор. Сначала GPS, потом переключился на ГЛОНАСС. Навигаторы показывали разницу в триста метров. Разница была не такой существенной, чтобы на ней заострять внимание и трагически вскидывать руки. Объект — старое христианское кладбище с обещанными привидениями — располагался в двух километрах от места посадки. Нести на себе ящики с оборудованием и аккумуляторы было не слишком далеко, и «волкодавы» должны успеть справиться до появления помощи в виде взвода сирийского спецназа.

«Бортач» общался по связи с пилотами на арабском языке. Салман сидел на своем месте, и никто разговор капитану не переводил. Но он и без перевода понял, что место для посадки выбрано удобное. Вертолет только сдвинулся вправо метров от силы на пять, после чего начал снижаться, но отнюдь не так плавно, как это делают обычно российские пилоты. Все-таки разница в уровне подготовки тех и других была опытному человеку, много раз летавшему и высаживающемуся с вертолетов, заметна. Тем понятнее это стало после того, как посадка состоялась. Колеса сильно ударились в песок, видимо, глубоко в него углубившись под тяжестью вертолета. Но возможно, подумалось Радиолову, это было сделано и умышленно, чтобы вертолет стоял на песке жестче и не клонился ни в одну из сторон. В таком случае — это была мастерская посадка пилотов из пустыни, знающих местные условия лучше, чем пришлые россияне.