Илья Деревянко - Кровавое шоу

Два дня назад выходящего из машины Павловского окликнул по имени незнакомый парень: геркулесовского телосложения, со сплюснутым боксерским носом, одетый в утепленный спортивный костюм. «Киллер?! Подосланный врагами костолом?! – трусливо замельтешило в мозгу Константина. – Но почему здесь, во дворе института, средь бела дня, при куче свидетелей?!! А впрочем, отморозков нынче пруд пруди! Плевать им на свидетелей! Сделают свое грязное дело да свалят по-быстрому из города. Ищи потом ветра в поле! О подобных случаях чуть ли не каждый день по телевизору передают! Ох влип я! Ох и влип!»

Однако незнакомец тут же развеял опасения студента.

– Санитар ПНД [18]‡ 1 Иван Горячев, – приблизившись к съежившемуся от страха Павловскому, вежливо представился амбал, – меня прислал твой дядя – Алексей Васильевич Дергачев.

– Дя-я-ядя?! – вытаращился Константин. – Зачем?!

– Побеседовать желает. С глазу на глаз, – невозмутимо ответил санитар.

– О чем с ним можно беседовать?! – насмешливо фыркнул успевший успокоиться племянник. – Он же абсолютно невменяем!!!

– Как сказать! – загадочно прищурился Горячев. – Невменяемый-то невменяемый, зато, где спрятал деньги, отлично помнит! Вот, взгляни, – мускулистая рука извлекла из кармана пухлую пачку долларовых купюр. – Плата за мои услуги, – пояснил санитар. – Ровно десять тысяч «зеленых». Еще будучи на свободе, Дергачев упаковал их в целлофан и закопал в кадке с фикусом, в вестибюле гостиницы «Полет». Твой родственник человек на редкость предусмотрительный… Хотя и невменяемый, – с едва заметной иронией прибавил Иван, – заблаговременно оставил несколько нычек на черный день. Допустим, если попадет в тюрьму! Своей сестре и твоей матери Вере Львовне Алексей Васильевич принципиально не доверяет. Считает (ты уж извини) жадной стервой…

«Правильно считает! – без тени сыновней любви мысленно согласился Константин. – У моей дражайшей мамаши снега зимой не выпросишь! Долларовая миллионерша – а родного сына усадила на подержанную „бээмвэшку“, тысяча девятьсот девяносто четвертого года выпуска. Стыд и срам!!!»

– Насчет темы беседы дядя ничего не говорил? – вслух спросил он.

– Нет! – отрицательно покачал головой санитар. – Обещал только тебя озолотить, если ты поклянешься в точности выполнить одну его просьбу!

– Ты серьезно? – заметно оживился Павловский.

– Да!

– А как попасть вовнутрь? Главврач даст разрешение на свидание?! Ведь дядьку-то подозревают в целом ряде зверских убийств!!! Правда, следствие классифицирует дядь Лешу лишь как потенциального свидетеля, но тем не менее злые языки много чего болтают…

– К черту главврача! – небрежно отмахнулся Иван. – Я лично тебя проведу. Встречаемся в воскресенье у ворот, в девять утра…

Константин покосился на часы. Тринадцать минут десятого! «Блин горелый! Разыграли меня! – яростно подумал он. – Бугая, однозначно, подослали гады сокурсники! Пачка баксов – обыкновенная „кукла“. Надули, как последнего лоха! Сейчас повыскакивают из укрытий и начнут изгаляться: «На лечение, Костик, прибыл? Решил добровольно сдаться психиатрам?! Или с родичем-маньяком собираешься проконсультироваться на предмет технологии расчленения трупов?!» И т. д. и т. п. Мать-перемать!!! Надо срочно сваливать от греха подальше».

– Прости за опоздание, – вдруг услышал Павловский знакомый голос. У машины стоял запыхавшийся санитар. – Контингент у нас, сам понимаешь, специфический, – виноватым тоном сообщил он. – Ничего заранее предугадать нельзя. Сегодня с утра пораньше один из буйных та-а-акой концерт закатил! Еле-еле утихомирили, – краем глаза Константин заметил на массивных кулаках Горячева свежие ссадины. – Ну да ладно. Пошли. Время поджимает. Но сперва надень. – Иван протянул Павловскому белый халат. – На крайняк, за практиканта сойдешь!!! Вряд ли, конечно, кто прицепится! С ребятами из смены я договорился, дежурный врач «завтракает» спиртом… И тем не менее – береженого Бог бережет! Давай, не тяни резину!..

Путешествие по коридорам психушки произвело на Павловского тягостное впечатление: бледное сияние ламп дневного света, обшарпанная серая краска на стенах; замызганный, плохо вымытый линолеум на полу; тяжелый смешанный запах пота, хлорки и несвежего белья… Со всех сторон неслись душераздирающие крики больных, сливающиеся в какой-то дикий, сюрреалистический хор.

– Не трогайте! Я фарфоровый!.. Отдайте совесть, козлы!!. А-а-а!!! Инопланетяне пытаются меня кастрировать!! На помощь! Чубайс собирается отключить мое сердце за неуплату по счетчику!!! Гайдар, пидор толстожопый, верни незаконно приватизированное «судно»!!! – И т. д. и т. п.

Иногда вопли сумасшедших сменялись стонами и звуками хлестких ударов. Очевидно, санитары усмиряли наиболее «отличившихся». Константин брезгливо морщил нос и зябко поеживался. Когда они проходили мимо туалета, оттуда неожиданно высунулся пожилой плешивый псих со спущенными штанами, похотливо причмокнул бесстыдно вывернутыми губами и целеустремленно направился к Павловскому. Студент испуганно отпрянул, а Горячев с невозмутимым выражением лица молниеносно врезал «плешивому» ногой в пах. Тот скрючился и завыл.

– Что за урод?! – пробормотал потрясенный Константин.

– Бывший преподаватель валеологии [19]в средней школе Игорь Кон, – вторым пинком зашвырнув психа обратно в сортир, спокойно ответил Иван. – Прозвище Дефлоратор. Конкретно сдвинут на сексуальной почве. Как завидит нового человека – обязательно попытается изнасиловать. И хотя сделать этого он при всем желании не может (абсолютный импотент), однако противно!!! Надоел, в натуре, старый козел!!! Вчера мать одного из пациентов до полусмерти напугал, сегодня к тебе прицепился! Придется наказать в очередной раз. Пока ты с дядей будешь общаться – вколю ему сульфу [20]. Пускай, падла, покорячится вдоволь!! Кстати, мы пришли.

Санитар остановился перед железной дверью с крохотным зарешеченным окошком и вынул из кармана ключ.

Отдельная палата Дергачева не имела окон и живо напоминала коробочку-шкатулку, из тех, в которых хранят дорогие ювелирные изделия. Только обита она была не бархатом, не поролоном, а толстыми кожаными матами. Ни единого острого угла, ни одного открытого участка твердой поверхности. Мебель: стол, стул и кровать – тоже кожаная, с мягкой набивкой…

– Специальный заказ родственников, – перехватив взгляд Павловского, пояснил санитар. – Чтобы он себе голову не разбил в припадке! Нехило заплатили!! В общем вы тут беседуйте, а я пошел Дефлоратора сульфой колоть!

Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась, щелкнул поворачиваемый в замке ключ.

– Не родственников, а родственника, – тихо сказал сидящий на скомканной постели изможденный человек в больничной пижаме. – Недавно умершего Вити Павловского. Моего свояка и твоего отца. И на питание он денег врачам с лихвой оставил. Спасибо покойному, позаботился о шурине. А Верка-сука хрен бы раскошелилась! За копейку, тварь, удавится!!! Ладно, племянник, присаживайся. И не бойся, не укушу, – вялым движением обитатель палаты-«коробочки» указал на стул.