Кирилл Казанцев - По следу тигра

— Кто? — немедленно поинтересовались из-за двери.

— Выходите, пожарная тревога, — рявкнул в ответ Максим и вытащил из-за пояса пистолет. Толстый безразмерный «маскхалат» мешал двигаться, стеснял движения, но избавляться от него рано, под его прикрытием еще обратно выходить. Поэтому сосредоточимся.

Дверная ручка повернулась, дверь изнутри потянули на себя. Максим с силой толкнул ее ногой, влетел в помещение. Охранник был всего один, он отлетел к противоположной стене смежной с палатой комнаты, но не упал. И быстро сообразил, что происходит, и даже успел вытащить оружие. Но на этом его телодвижения закончились, Максим выстрелил дважды — в голову охранника и в грудь. Потом поднял пистолет, пнул вторую дверь, ввалился в палату. Удобно устроился господин Букин, что есть, то есть. Палата просторная, в два окна, на подоконниках цветы, над дверью кондиционер, на стене телевизор-«плазма». Рядом еще дверь, за ней индивидуальный сортир с душевой кабиной — все, что надо человеку, чтобы спокойно прийти в себя после эпилептического припадка. Но ненадолго, лишь до того момента, когда две пули с разрывом в несколько секунд влетели в свинообразную башку и остались в ней. Максим даже не был уверен, что гендиректор «Техноэкспорта» расслышал первые (и последние) слова своего гостя: «Королева Виктория тебе привет просила передать». Последний. В этом сомнений не было, на этот раз уже точно. Максим приложил указательный и средний пальцы правой руки к жирным складкам на букинской шее, потом оттянул вниз кожу под глазами убитого, посмотрел на мертвые зрачки. Затем вытер испачканные в крови пальцы о наволочку подушки, отвернулся и шагнул к выходу. И уже взялся за ручку, повернул, но, повинуясь не то порыву, не то опасению, выдернул из кармана «спецухи» пистолет и выстрелил третий раз, уже в грудь развалившейся на кровати букинской туши. Словно кол осиновый забил, чтобы уж наверняка, окончательно, ныне, присно и во веки веков быть уверенным, что все. Здесь все, переходим к следующему номеру нашей программы.

В коридоре по-прежнему, как из преисподней, вещала нечеловеческим голосом сигнализация, над дверями палат горели подсвеченные таблички с надписью «Выход». Медсестры вытаскивали из палат под руки последних пациентов психиатрического отделения — слабоходящих, слабослышащих и слабовидящих одновременно. Максим немедленно впрягся в общее дело, подхватил под руку и потащил на себе вниз полубезумную бабушку в длинном байковом халате, теплой вонючей шали из козьего пуха и войлочных тапках. Бабка стучала вставными зубами, она то ли молилась, то ли проклинала внуков и правнуков, лишивших ее теплой уютной старости в собственной квартире. Максим прислонил старуху к поручням у стены в коридоре на первом этаже, и бабка обеими высохшими костлявыми лапками вцепилась в блестящий металл. Нечего ей на морозе делать, простудится еще и помрет раньше срока. Максим выбежал на крыльцо, протолкался через толпу на ступенях и быстрым, деловым шагом двинулся прочь. Навстречу бежали люди — персонал больницы, врачи, санитарки и медсестры из других отделений. Подъехал и затормозил «уазик-буханка» с нарисованными красными крестами на дверях и крыше. Водитель в точно такой же, как у Максима синей куртке выскочил из-за руля и помчался к дверям психиатрического отделения. А ключ зажигания оставил в замке. Максим сбавил шаг, обернулся и проводил водителя взглядом, спокойно уселся за руль, захлопнул дверцу. Развернулся осторожно и покатил себе неспешно к воротам. И успел только заметить в зеркало заднего вида, как люди начинают постепенно возвращаться в здание — кто-то сообразительный догадался наконец отключить сигнализацию.

Охрана на воротах была настолько увлечена происходящим, что на номер выезжающей машины и на того, кто сидит за рулем, даже не посмотрела. Жестяная створка дернулась и поехала со скрежетом влево, Максим аккуратно вырулил в образовавшийся просвет и двинул неспешно дальше по дороге. До первого поворота, где колея делала крутой изгиб и почти упиралась в группу старых елей. Максим содрал с себя синий «маскхалат», проверил его карманы, бросил спецодежду на соседнее сиденье и выбрался из машины. До станции оказалось ровно семь минут быстрого хода, потом еще почти пятнадцать пришлось ждать электричку. Она подошла в снежной пыли, остановилась, с шипением раскрылись двери. В вагон Максим не пошел, всю дорогу он простоял в тамбуре, глядя на зеленые ели и дачные поселки вдоль полотна. И понимал, привыкал к подзабытому уже чувству, как на душу лег еще один грех. Да такой, с которым придется как-то жить дальше и умереть. И ответить за него по всей строгости — от расплаты не спасет даже идеально сделанная работа над ошибками.

Часы на здании железнодорожного вокзала показывали половину третьего дня. Пока все по плану, для небольшой передышки время еще есть. Квартирной хозяйке Максим позвонил еще вчера, договорился, что ключ он оставит вечером у соседей. До назначенного времени еще больше трех часов, и их надо использовать с толком. Во-первых, забрать из тайника с антресолей корочки VIP-охотников, во-вторых… Максим остановился, не дойдя до своего подъезда, и ринулся к проржавевшей, с выбитыми стеклами и выдранными с корнем бамперами «пятерке», остановился между деревом и гнилым скелетом машины. С этой позиции отлично просматривалась скромная темная иномарка с тонированными стеклами, припаркованная напротив крайнего подъезда. А из-за угла дома высунула нос точно такая же, сестра-близнец первой. И обе машины с московскими номерами, а что делается внутри — ни черта не видно. За рулем первой вроде бы никого, а вот во второй — это вопрос. Кто бы это мог быть? Чьи «шестерки»? Артемьева? Сомнительно, у него сейчас есть дела поважнее. Да и откуда, каким ветром — о присутствии в городе капитана Логинова не знает ни одна живая душа. Или все-таки знает? Сейчас посмотрим, ведь внутрь идти все равно придется, там три слитка золота в тротиловом эквиваленте на антресолях пылятся. Все планы к чертям летят, и снова на сплошной импровизации выезжать придется. Главное — до вечера управиться, чтобы Артемьев заснуть не успел. Пистолеты перекочевали в карманы куртки, нож улегся в левый рукав, чуть высунув из-под плотной манжеты обмотанную изолентой рукоять. Максим проверил все еще раз, взглянул на окно «своей» квартиры, потом на темно-серую иномарку. Все готово, можно начинать. Кто не спрятался, я не виноват.

Максим вернулся назад, к торцевой стене соседнего дома, и уже оттуда не спеша, прогулочным шагом двинулся по дороге вперед. Ничего подозрительного или странного в его поведении не было — тротуары с начала зимы от снега не чистили ни разу, и все жители пробирались к своим подъездам по проезжей части. Максим смотрел одновременно себе под ноги, чтобы не поскользнуться, и вперед, на перегородивший дорогу автомобиль. «Сфотографировал» цифры, буквы и номер региона, а также все, вплоть до помятого под левым передним фонарем бампера. Остановился перед носом иномарки, потоптался, выбирая обходной путь, и направился к водительской дверце. Максим успел заметить движение за лобовым стеклом и немного притормозил, сделал вид, что копается в карманах в поисках ключа. Сделал еще несколько шагов вперед, оступился, охнул и привалился левым боком к задней дверце автомобиля. За спиной немедленно послышался глухой тихий звук — это водитель приоткрыл дверь и теперь молча наблюдал за неуклюжим прохожим. Все верно, они же не знают «главного героя» в лицо, а будут встречать того, кто живет в квартире на втором этаже этого дома.