Александр Тамоников - Африканский ритуал

Молодой человек обратился к русским:

— Скажите точнее, что вам надо.

Растанов объяснил.

Тот все понял и покинул комнату. Вскоре молодые люди внесли с десяток светильников разной мощности, белые простыни, натянутые на реи, втащили провода удлинителей. Они явно перестарались, свободных розеток осталось много. Растанов подключил пульт, Раденко проверил камеру.

— Готовы? — спросил у них Джамар.

— Да, можно снимать. Правда, придется все время держать в фокусе только вас, — объяснил оператор, — вправо-влево, и будут видны экраны. Вам бы поближе друг к другу присесть.

— Сделаем, как надо.

Джамар передал просьбу оператора, Умбе пожал плечами, мол, в чем проблема? Ближе так ближе.

Наконец все разместились, и режиссер объявил:

— Запись!

Оператор включил камеру. Джамар представил Умбе, тот, в свою очередь, сказал:

— К сожалению, общий фронт борьбы с неверными распался в результате безответственной политики бывших руководителей «Селеки», но она не канула в Лету и сейчас представлена двумя организациями. Одну из них, а именно «Союз за мир в ЦАР» я представляю.

Джамар начал задавать вопросы, примерно те же, что и Пауни, на которые получил довольно отчетливые ответы. Повторил Умбе и то, что говорил до съемок о политическом будущем страны.

— Скажите, господин Умбе, противостояние или прямая война, наверняка не без участия внешних сил, между двумя частями когда-то одной организации не приведет к ее уничтожению? — задал вопрос Джамар.

— Нет! Эта война, как вы правильно заметили, спровоцирована силами извне, в конце концов, она прекратится, и мы вновь будем вместе.

— После того, как убили столько своих соплеменников?

— Война без жертв не бывает.

— А как вы планируете уладить отношения с христианскими племенами, которые составляют в республике подавляющее большинство?

— Ни о каком урегулировании речи быть не может. Христианская милиция уничтожала наши деревни, не жалея ни старых, ни младенцев.

— Но, извините, и ваши отряды громили христианские поселения.

— Это была месть.

— Уверен, задай я тот же вопрос представителю «Антибалаки», ответ получил бы такой же.

— И это было бы ложью. Какую цель сейчас ставит перед собой «Антибалака»? Полную зачистку южных районов от мусульман, кстати, нередко с применением миротворческих сил.

— А вот об этом, пожалуйста, поподробнее…

Давид Умбе ответил на все вопросы. Спокойно, рассудительно. Со стороны не подумаешь, что у этого рассудительного мужчины руки по локоть в крови ничем не провинившихся христиан. Наконец последний вопрос был задан, ответ получен. Джамар подал сигнал, и Раденко отключил камеру, поднял ее со штатива. Растанов выключил пульт, потянулся.

— Ну, как получилось? — спросил у них Джамар.

— Отлично! — ответил режиссер. — Гораздо лучше, чем…

Он осекся, не зная, стоит ли представителю вооруженной группировки знать об интервью съемочной группы с помощником президента.

— Ты хотел сказать, чем пробы в доме Кетулу? — пришел ему на помощь Джамар.

— А что же еще? Больше мы нигде не снимали.

— Я должен посмотреть запись, — потребовал Умбе.

— Только через монитор камеры, устроит?

— Устроит.

Еще час оператор показывал африканцу запись. Тот остался доволен съемкой и, усмехнувшись, произнес:

— А я буду неплохо смотреться, когда эту запись пустят в эфир.

Джамар подмигнул ему:

— Вы вели себя так, будто давать интервью для вас привычное дело и вы занимаетесь этим чуть ли не каждый день. Не всякий интервьюируемый может так.

— Я рад. А теперь, господа, я поеду, Жени покажет ваши комнаты, где вы отдохнете до завтрашнего утра.

Это было неожиданно, и журналисты недоуменно переглянулись между собой.

— Извините, господин Умбе, я не понял, мы должны остаться до утра в селении Урно? — спросил Джамар.

— Вы все правильно поняли.

— Но у нас есть дела в Банги, и мы не договаривались, что задержимся в Урно!

— Объяснюсь. Как вы понимаете, я на юге, можно сказать, нелегально. Узнай боевики «Антибалаки» или полиция президента, что я рядом со столицей, за мной устроят настоящую охоту, и мне не уйти от охотников. Я доверяю вам, доверяю рекомендовавшему вас Фоксу Кетулу, но жизнь, а вернее, борьба приучила меня, доверяя другим, полагаться только на себя. Для вас задержка в селении пустяк, для меня провал на юге — смерть. А я хочу жить. Не беспокойтесь, вас обустроят в этом доме, приготовят национальные блюда, вы хорошо отдохнете и уже утром сможете, вернувшись в Банги, заняться своими делами. И я в то время буду в безопасности. Да, надеюсь, вы взяли с собой деньги?

— Да, — кивнул Умар, достав из кейса пачки стодолларовых купюр, разложил их на ковре: — Здесь пятьдесят тысяч, они ваши.

— Хорошо. Не следует афишировать, что вы заплатили мне за интервью. Договорились?

— А кто нас спросит об этом?

— Возможно, найдутся люди. Так договорились?

— Хорошо. О гонораре никто здесь не узнает. Но в Москве…

— Вы еще скажите, в Вашингтоне, — рассмеялся Умбе. — Мне плевать, что вы будете говорить и делать у себя на родине, главное, чтобы не сболтнули лишнего здесь, в Центральной Африке. Для меня и сейчас это может закончиться плохо. Поймите правильно, я не угрожаю. Прощайте, удачного вам возвращения в Россию, господа. Жени! — крикнул он в коридор.

Появился все тот же молодой человек, как позже оказалось, хозяин дома.

— Разместишь русских по комнатам, предоставишь все необходимое, накормишь национальными блюдами. Они должны остаться довольны, — приказал ему Умбе.

— Слушаюсь, господин Умбе, вопрос позволите?

— Давай свой вопрос.

— А что делать с африканцем, прибывшим вместе с русскими? Люди недовольны его присутствием в селении.

— Посели с русскими. А недовольным скажи, это мой гость. Понял?

— Понял, господин Умбе.

— Не провожай, занимайся гостями, — махнул рукой Умбе и повернулся к журналистам: — Даст Всевышний, еще встретимся.

Когда он вышел, Раденко, положив камеру на сундук, проговорил:

— Да, этого репортажа нам как раз не хватало. Как думаете, коллеги, нас здесь съедят заживо или сварят?

— Пожарят, сделав отбивные, — ответил Растанов.

— Прекратите молоть ерунду, — сказал Джамар, — никто нас не тронет, а мы получили уникальную возможность снять быт мусульманской деревни Африки. Где и когда мы бы еще это сделали? Так что Умбе, в его стремлении обезопасить себя, мы должны вообще-то благодарить.

— Интересно, что за национальные блюда у этого племени, — вздохнул Раденко, — а то накормят змеями и сушеными пауками.

— То, что дадут, то и будем есть. Отказ от приема пищи местные могут счесть за оскорбление, и тогда наше положение резко ухудшится, — ответил Джамар, присев на ковер.