Александр Тамоников - Тайна затонувшего конвоя

— Так я же не на службе. — Андрей усмехнулся. — Рабочий день закончился. Я такой же человек, как и ты, Николай Георгиевич. Не пугайся, сосед, все нормально.

— Уверен? — с сомнением протянул Лопатин. — Ну, ладно, так и быть. Только слушай, не буду я тебя Андрюхой звать, а то пришьешь мне чего-нибудь.

— Имел опыт общения с нашими ведомствами? — Неверов прищурился.

— Да ну тебя, Андрей Григорьевич, — с испугом проговорил Лопатин. — Не было у меня такого опыта. Свои мы с Анфисой, советские вдоль и поперек.

— Ладно, все нормально, сосед, — отмахнулся Андрей. — Поживу тут рядом с вами несколько дней, не возражаешь? По работе прибыл из Мурманска, ничего серьезного. Дело сделаю и обратно на автобус.

— Да мне-то что. — Лопатин пожал плечами. — Хоть всегда тут живи. Если ты хороший человек, то и нам спокойнее будет. Может, поменьше всякие сомнительные личности станут шастать.

— А что, тяжело в деревне без нагана? — пошутил Андрей.

— Нет, нормально, — ответил Лопатин. — Только не всегда уютно. С бандитизмом советская власть пока не разобралась. Всякое может случиться на нашей дальней периферии. И воры шастают, и грабителей может занести попутным ветром.

— Давно тут живете? — спросил Андрей. — Дети-то есть?

— Детей нет. Трудности у нас с этим. — Лопатин облокотился на ограду и принялся окутывать пространство тяжелым дымом. — Мы в ноябре сорок четвертого сюда прибыли, вместе с кагалом других переселенцев. Тут ведь шаром покати было, три года поселок под немцем, людей почти не осталось. Предложили мне на работе. Мы с Анфисой собрали свой нехитрый скарб и отправились сюда, где Макар телят не гонял. Сопли даже летом морозим. Домик нам выделили, прямо скажем, не буржуазный. Сами мы из Щегловска, это в Сибири, его еще Кемерово называют. Я ремонтником в шахте работал, сначала рядовым, потом бригаду мне доверили и каждую дырку ею затыкали. В армию не взяли — врожденный дефект ноги. — Лопатин сокрушенно вздохнул. — Если напрягусь, волю соберу, то могу не хромать, только больно, сука!.. Дважды приходил в военкомат, на войну просился, а они мне, мол, тебя, Георгиевич, в первом же бою прибьют, ты от фашиста даже драпануть не сможешь. — Лопатин невесело усмехнулся. — Дескать, иди в свою шахту, там от тебя сплошная польза, а на фронте только вред будет. Стыдно, позорно, но что я мог сделать?

— Но уголь же добывался, причем очень даже неплохо. Тебе стесняться нечего, Георгиевич. Если все на фронт пойдут, а в тылу никого не останется, то ничего хорошего из этого не выйдет.

— Вот и Анфиса мне так же говорила. Ладно, проехали эту тему. — Мужик, как-то стесняясь, глянул на массивные наручные часы.

— Отдыхаете сегодня? — спросил Андрей.

— Со мной всегда непонятно, — ответил Лопатин и усмехнулся. — С утра как будто отдыхал, меня по хозяйству Анфиса припахала. Но с работы могут позвонить в любой момент, тогда побегу быстрее ветра. Я же и здесь руковожу аварийно-ремонтной бригадой, только уже не на шахте, а на рыбзаводе. Туда как раз подвозят оборудование, монтируют его, устраивают пробные запуски. Постоянно что-то ломается, работает через пень-колоду. Так что я могу бездельничать в рабочий день или ночами из цеха не вылезать. Тут уж как повезет.

— Так у вас дома телефон есть? — осведомился Андрей.

— Вот такие мы с Анфисой привилегированные, — не без гордости сообщил Лопатин. — Элита местного общества, так сказать. Шучу, конечно, куда нам до нее. Телефон нам два месяца назад поставили. Пришли со станции, провод протянули и подключили. Мне пришлось им двадцать рублей заплатить за оказание этих вот услуг. Замаялись, говорят, Георгиевич, нарочных посреди ночи к тебе посылать, когда на заводе что-нибудь в очередной раз бабахнет. Так что будешь отныне с городским телефоном, как белый человек. Говорить, правда, особо не с кем. Номера у нас трехзначные, дальше поселка не позвонишь. Только предприятия, администрация, почта, больница, не разгуляешься, в общем. Но все равно приятно. Вносим абонентскую плату каждый месяц — шестьдесят копеек.

— Это нормально, — с улыбкой сказал Андрей. — Наступят времена, когда у каждого в доме появится свой телефон, и звонить можно будет не только на почту, но даже за границу.

— Обещаешь? — Лопатин усмехнулся. — Ну, ты и загнул, Андрей Григорьевич. За границу!..

В зоне видимости снова нарисовалась Анфиса Савельевна. Она еще не знала, кто их сосед, потому брови ее были предельно сдвинуты, а кулаки упирались в бока.

Лопатин стушевался, буркнул извинение и пустился в бега. Подкаблучником он не был, но разумно считал, что лучше подчиниться.

На улице уже стемнело.

Андрей вернулся в натопленный дом, заперся, исследовал возможность заправить кровать чем-нибудь еще, кроме пары пыльных покрывал и старых картофельных мешков. Он убедился в том, что подобных излишеств местный сервис не допускает, расстроился, решил поднять этот вопрос перед Чеплыгой и развалился, как был, на кровати.

Андрей проснулся от какого-то назойливого и мерзкого звука, распахнул глаза, уставился в темный потолок. Звук не остался в тревожном сне, вломился в явь. Кто-то вкрадчиво скребся в оконное стекло — словно гвоздем, потом постучал пальцем.

Рука Неверова нырнула под подушку, нащупала рукоятку пистолета. Оружие на предохранителе, но патрон в стволе, дабы в критический момент не заниматься разными глупостями.

В комнате царила темень, только по окну, задернутому занавеской, растекалось жиденькое мерцание. Луна посреди ночи решила выглянуть?

Это было именно то окно, которое не имело внутренних ставен.

Ну, и зачем он пришел сюда ночевать? Граната в окно, и можете спокойно спать дальше, товарищ капитан.

Но граната пока не спешила.

Капитан встал с кровати — хорошо, что не разделся, только сапоги снял, — на цыпочках подлетел к окну, спрятался за рамой, чтобы не схлопотать пулю. В окно кто-то то скреб, то постукивал. В паузах между порывами ветра доносилось какое-то бормотание.

Андрей решил, что это тот самый случай, когда интуиции лучше не доверять. Он приготовился стрелять, пальцем отогнул занавеску.

За окном было темно. Спальня выходила на противоположную от крыльца сторону. Соседские владения закрывал сплошной дощатый забор, между ним и домом хаотично произрастал кустарник. Но в окно скреблись явно не ветки.

За ним кто-то стоял, поднявшись на цыпочки, и пытался достучаться до заспанного хозяина. Смутно прорисовывался контур головы. Он колебался, уродовался, как в кривом зеркале.

Потеки воды струились по стеклу. Нудно моросил дождь.

— Товарищ Неверов, откройте, пожалуйста. Я не сделаю вам ничего плохого, — различил он дрожащий голос.

Андрей потянулся к шпингалету, с натугой подал его вверх. Створки словно выстрелили, затряслись, стали приоткрываться. Контур головы сделался ближе. Какой-то лохматый худощавый субъект, лица не видно.