Андрей Дышев - Добро пожаловать в ад

Был уже конец рабочего дня, когда я подъехал к своей конторе. Тень от акации, под которой я обычно парковал свой «жигуль», отползла далеко в сторону. К тому же там прохлаждался чей-то черный «Лендкрузер» с темными, словно слепыми стеклами. Наверное, машина кого-то ждала, так как мотор не был заглушен и, по-видимому, в салоне работал кондиционер. Мне пришлось поставить «жигуль» у самого входа в наше агентство, где на прохладной кафельной плитке развалился крупный рыжий пес – дворовый бродяга по кличке Байкал.

Закинув на плечо спортивную сумку, я вышел из машины, переступил через млеющее животное и по привычке взглянул на аляповатую табличку «Частное детективное агентство». Табличка выцвела, надпись можно было прочесть с превеликим трудом, вдобавок от нее отвалился кусочек нижнего уголка. Ирэн уже второй год обещала обновить символ нашей фирмы, но ей никак не удавалось сдержать слово. Впрочем, я не слишком на этом настаивал. Кому надо, найдет наше агентство без всякой таблички, в густом тумане и непроглядной ночью. А налоговые инспекторы и криминальные элементы пусть ломают глаза, пытаясь разобрать, что здесь написано.

По раскрошенным, словно куски мокрого сахара-рафинада, ступеням я спустился вниз и перешагнул порог своего заведения.

Зайдя в кабинет, прибавил холода на кондиционере и плюхнулся в кресло. От вида разбросанных по столу счетов и заявлений мне стало дурно, и я повернулся лицом к большому, в полстены, тонированному стеклу, которое отделяло мой кабинет от комнаты, в которой работали мои сыщики. Эту штуку я придумал сам. С моей стороны стекло было прозрачным. С другой – зеркальным. Те, кто находился в соседнем кабинете, не видели и не слышали меня. Я же мог не только любоваться работой подчиненных, но при желании послушать через наушники их разговоры.

Ирэн была в комнате не одна. Сначала мне показалось, что она, расслабленно сидя на диване перед журнальным столиком, треплется с подругой. Ее собеседница в самом деле вела себя как подруга. Она была приблизительно того же возраста, что и Ирэн, – лет двадцати пяти, от силы двадцати восьми. Вытянутую кверху яйцевидную голову покрывал белый, словно седина, «ежик», который контрастно оттенял бронзовый загар. Черты лица ее были крупными, грубыми, я бы сказал, вульгарными, и в сравнении с ней Ирэн выглядела настоящей леди и просто красавицей. На ушах особы висели тяжелые пластиковые серьги в виде широких колец с золотыми шариками внутри. Как и у Ирэн, ее пальцы украшали многочисленные перстни из белого металла замысловатой формы, а шею отягощала дюжина разнокалиберных цепочек и бус. Посетительница что-то говорила – эмоционально и быстро, при этом она то подносила к губам сигарету, то доверительно касалась руки Ирэн, словно хотела заверить ее, что говорит правду и только правду. Ирэн слушала ее, не перебивая. Одна рука ее лежала на колене, второй она держала сигарету в длинном мундштуке. Нога ее методично покачивалась, словно маятник метронома. Незнакомка поставила на столик плетеную веревочную сумочку, достала из нее какие-то бумажки и фотографии и стала показывать их Ирэн. Лицо Ирэн не изменилось. Она всегда слушала клиентов терпеливо, бесстрастно и с неизменным вниманием, как врач выслушивает престарелого пациента, жалующегося на старческую немощь. Но интуиция подсказывала мне, что проблема, с которой дамочка с седым «ежиком» пришла в агентство, выеденного яйца не стоит.

Нездоровый блеск глаз клиентки и ее мокрые от слюны губы напрочь отбили у меня желание въезжать в суть ее проблем. К нам нередко захаживали личности вроде этой дурнушки с искусственной сединой. У большинства из них не было денег, чтобы оплатить нашу работу, да и не нуждались они ни в каком сыске. Они просто хотели излить душу, выговориться, подробно рассказать нам про гулящих мужей, подлых любовниц, вредных свекровей или коварных соседей, а потом, вдоволь наплакавшись и до одури накурившись, уходили, чтобы больше не появиться никогда.

Я встал с кресла, подошел к холодильнику и достал оттуда бутылку минералки. Свинтил крышку, сделал несколько больших глотков. Кипящая от углекислоты вода обожгла горло, и на глазах у меня выступили слезы. За все лето не было ни одного серьезного заказа. От безделья из агентства ушли почти все сотрудники. Ирэн почему-то осталась, хотя я не баловал ее деньгами. После жуткой истории, которая случилась в школе Кажмы, я стал доверять ей криминал, хотя мы занимались им нелегально, а Ирэн официально числилась у меня инспектором по чистоте коммерческих сделок (в сокращенном варианте – инспектор по чистоте). Не могу сказать, что работала она с упоением, которое так ценят начальники в подчиненных. И деньги на жизнь она зарабатывала не у меня, а в юридической консультации. Это была загадка – почему она каждое утро с педантичной точностью приходила в агентство и начинала рабочий день с того, что готовила мне кофе.

Может, она была влюблена в меня?

Я кинул взгляд на стекло. Ирэн не могла меня видеть, но ее глаза были устремлены в мою сторону: она чувствовала мое присутствие рядом и мысленно спрашивала: ты слушаешь нас? может быть, пригласить ее к тебе? Свет от настенного бра, падающий на ее лицо, смыл все тени, и матовая кожа Ирэн с ровным кофейным загаром представлялась мне чем-то вроде полотна художника, который успел нарисовать лишь выразительные, чуть раскосые сливовые глаза да ярко-красные губы с идеальным контуром. Высокий лоб Ирэн, который обычно свойственен натурам целеустремленным и деловым, был ошибкой природы. Ирэн была далека от стремления сделать себе карьеру. Скорее всего, ей просто доставляло удовольствие играть роль сотрудницы сыскного агентства, и с этой ролью она неплохо справлялась. В самом деле, складывалось впечатление, что имеешь дело с серьезной дамой, наделенной мужскими чертами и деловой хваткой. Но мне было хорошо известно, что истинная суть Ирэн – в игре. И нет у нее никаких мужских черт и деловой хватки. Ирэн была взбалмошной и довольно легкомысленной девчонкой (мне хотелось называть ее именно девчонкой, несмотря на ее двадцать восемь лет!), и она была ранима и авантюрна, любила вино, шумные компании, полуночные бдения и детские игры. Она мне нравилась. С Ирэн я всегда общался без напряжения: я бы сказал, что общение с ней действовало на меня успокаивающе, как сеанс релаксации. Ирэн поглощала мои нервные молнии или вспышки злости так же, как космические черные дыры поглощают свет, – отрицательная энергия попросту растворялась в ней и исчезала бесследно. Наверное, потому я так любил безобидно подшучивать над ней и получать ответные уколы, ибо эта нежная игра никогда не перерастала в конфликт.