Андрей Дышев - Клетка для невидимки

Суетясь, Гвоздев едва не перевернул лодку. Чекота направил объектив на Саркисяна. Тот уже вошел в роль и голосом паникера торопливо заговорил:

– И вот Четвертый остров… Спасатель вытаскивает на берег какой-то предмет, обнаруженный нами только что. Может, он прольет разгадку…

– Мамочка… – прошептала Кира. – Это человек!

– Человек?! – артистическим голосом воскликнул Саркисян, тоже поворачиваясь лицом к берегу. – Да, действительно. Этот предмет здорово смахивает на человека. Но кто он? Что с ним случилось? Спасатель хладнокровно продолжает выполнять свою работу. Создается впечатление, что он идет в теплой воде. А ведь вода в озере практически ледяная!.. Вот спасатель вытаскивает человека на песок. Какой ужас! Мы видим знакомую униформу… Никаких сомнений! Никаких! Это Павлов!.. Сейчас оператор приблизит картинку, и вы сможете сами убедиться, что это игрок под номером четыре!.. Но что с ним случилось? Он без сознания?..

Ворохтин опустился на колени перед неподвижным телом, торопливо расстегнул пуговицы на куртке и прижался ухом к груди. Он застыл в такой позе на несколько мгновений, затем резко выпрямился, провел ладонью по лицу Павлова, приоткрыл его веки…

– Что же с Павловым? Что же? – надрывным голосом говорил Саркисян в микрофон. – Сейчас спасатель вынесет свой вердикт. Я даже боюсь высказать предположение. У всех нервы натянуты до предела. Кажется, что еще секунда – и они лопнут, как струны…

Ворохтин медленно поднялся на ноги.

– Павлов мертв, – сказал он.

– Павлов мертв! – едва ли не восторженно повторил Саркисян. – В это трудно поверить, но это факт. Наша экстремальная игра выдала первую жертву!.. От волнения мне трудно говорить. Перед нами остров-убийца. Его географическое название – Падыш. Площадь – три квадратных километра. Этот остров открыл счет жертвам «Робинзонады»!.. А сейчас мы прервемся для рекламного блока. Оставайтесь с нами! Мы покажем все подробности.

Саркисян опустил микрофон и вытер платком мокрое от дождя лицо.

– Замечательно, – произнес он. – Ворохтин молоток, сыграл, как надо… Греби к берегу!

Последние слова были обращены к помощнику, который с раскрытым ртом пялился на берег. Кира с недоумением посмотрела на Саркисяна.

– Вы говорите – сыграл? – произнесла она. – А разве… разве все это игра?

– Что наша жизнь? Игра… – пробормотал Саркисян задумчиво, голодными глазами глядя на остров, как бездомная псина смотрит на колечко колбасы. – А ты не спи, щелкай, щелкай фотоаппаратом! Твое дело щелкать…

Гвоздев несколько раз сильно взмахнул веслом, и моторка ткнулась носом в прибрежный песок. Он первый спрыгнул на берег и подал Саркисяну руку.

– Теперь надо снять лагерь и поэтапно восстановить картину несчастного случая! – сказал Саркисян, проходя мимо лежащего на песке Павлова и даже не глянув на него. – Быстрее, погода портится! Микрофон мне!

Кира сошла с лодки последней. На ее лицо страшно было смотреть. Не в силах оторвать взгляда от бездыханного тела, она приблизилась к Ворохтину и негромко спросила:

– Это правда?

Лицо спасателя было мрачнее тучи. Он пытался набрать номер на мобильном телефоне, но связь была неустойчивой и все время срывалась.

– Что – правда? – раздраженно переспросил он.

– Он… умер?

– Он уже окоченел, – едва разжимая зубы, ответил Ворохтин и пошел вслед за Саркисяном.

Кира продолжала смотреть на босоногий труп, распростертый на мокром песке. Она вспоминала, как еще вчера видела лицо Павлова на экране монитора. Рыбак строил планы на будущее и обстоятельно рассказывал перед телекамерой о своем уникальном способе ловли рыбы. Обходя покойника на почтительном расстоянии, она едва не наступила на пару высоких ботинок, стоящих рядышком на песке. Осмотрелась, чтобы не дай бог еще на что-либо не наступить. Потом торопливо вынула фотоаппарат из кофра и сделала несколько снимков: покойник, пустынный пляж, моторка…

Саркисян уже комментировал перед камерой то, что видел в лагере:

– Вот его жилище… Как видите, Павлов не слишком беспокоился о комфорте. Крыша выложена из листьев лопухов. Подстилки под одеялом никакой… По всей видимости, он сначала решил построить запруду, чтобы обеспечить себя едой, а потом уже обустроить шалаш. Увы, его планам не суждено было сбыться. Загадочная смерть внезапно оборвала его жизнь…

Ворохтин, не обращая внимания на съемку, вышел на середину поляны и присел у очага. Потрогал угли – холодные. Заглянул в котелок. Он наполовину был заполнен зеленоватой жидкостью.

– А вот и спасатель! – сымпровизировал Саркисян. Появление спасателя в кадре пришлось как нельзя кстати. – Он пытается найти причину столь неожиданной смерти Павлова. Изучает содержимое котелка. Похоже, что там уха. Настоящая рыбацкая уха! Значит, Павлов незадолго до смерти наловил рыбы и приготовил уху. Но что же случилось потом?

Ворохтин встал. Только слепой не догадался бы, что спасатель едва сдерживает свои эмоции.

– Выключи камеру! – сказал он Чекоте. Тот медленно отступал, но камеру не выключал – не было команды от Саркисяна.

– У спасателя сдают нервы! – на высокой ноте проговорил Саркисян, сразу поняв, что самые ценные кадры начинаются только сейчас. – Еще бы! Такое эмоциональное напряжение! Ситуация становится нешуточной! Игра идет уже не по сценарию…

И тут вдруг Ворохтин несильно ударил рукой по камере. Оператор, едва не выронив своего дорогостоящего инвентаря, испуганно оторвался от окуляра и отскочил назад.

– Ты что?! – забормотал он, отступая на край поляны. – Спятил, что ли?

– В чем дело? – закричал Саркисян. – Почему камера выключена?

Ворохтин повернулся к ведущему.

– Имей совесть, Арам Иванович, – сказал он. – Не из всего же можно шоу делать!

– Стоп! – примирительно произнес Саркисян, выставив вперед ладонь. – Дальше не надо! Твоя позиция мне ясна. Предлагаю объясниться и расставить все точки над «i»… Чем ты обязан заниматься по договору? Оказанием помощи участникам соревнований. Вот этим и занимайся, а в мои дела не лезь!

– Я спасатель, а не артист! И не хочу быть в кадре!

– А никто не просит тебя играть роль, милый мой, – с полуулыбкой произнес Саркисян, широко распахнув глаза. – Выполняй свои обязанности так, как велит тебе совесть, а наше дело – снять это и донести широким слоям населения героику будней профессионального спасателя через средства массовой информации…

– Не уверен, надо ли это видеть широким слоям населения, – произнес Ворохтин.

– А вот это в тебе говорит дилетант! – обрадовался Саркисян. – Ты просто не знаешь современного зрителя. Его хлебом не корми, дай ему на трупы посмотреть, и чтобы они были окутаны тайной, и чем больше в этой тайне будет жестокости и страданий, тем лучше. То, что мы сейчас снимаем, зритель предпочтет всем мелодрамам, комедиям и детективам! Феллини может отдыхать, когда по телевизору пойдет «Робинзонада»! В этом можешь не сомневаться! Да, согласен – это ужасно! Это безнравственно! Но мы ничего не навязываем! Мы лишь удовлетворяем низменные инстинкты толпы, ее патологическую жажду лицезреть кровь и трупы.