Анна Оранская - Хождение по трупам

Ну а дальше я пробрался в супермаркет через пожарный выход, и устроил бойню — убил всех, по одному и по двое, и ни один заложник не пострадал. Этих было семеро, в том числе две женщины, я точно видел, что одна из них стреляла в спину девочке и ее матери — и почему я должен был жалеть убийц, если они не пожалели своих жертв? Они разбрелись по магазину, и я сначала убил одного, потом еще двоих, они уже забыли о заложниках и стали охотиться за мной: наверно, думали, что я один из этих самых заложников. И когда их осталось четверо, я встал из-за прилавка и расстрелял их в упор. Я точно не знал, сколько их всего, и мне, в принципе, было все равно, что будет со мной, — я просто хотел наказать этих ублюдков.

Заложники кинулись на улицу, а я, поняв, что все кончилось, подошел к этим, двое еще дышали, мужчина и женщина — по-моему, та самая, которая стреляла в мать и дочь. И я подошел, и смотрел на них, и думал, какой же жалкий и испуганный у них вид — какие смелые они были полчаса назад, убивая безоружных, и какие жалкие твари они сейчас. И не сдержался и нажал на спуск…

— И что, Рэй? — прерываю тишину, зная что все равно он должен выговориться до конца, завершить исповедь.

— И все, Олли. У магазина к тому времени собралась куча журналистов и телевизионщиков, и когда один из освобожденных заложников рассказал, что их спаситель дострелил раненых террористов, и это пошло в прямой эфир, вышел настоящий скандал. Часть газет и телеканалов требовала меня осудить, часть называла героем, но это была меньшая часть. И меня все же не посадили — хотя до этого чуть не дошло, зато уволили за превышение полномочий и неправомерное применение оружия. И я был в шоке — я был наивный мальчишка до того момента, я верил в справедливость и в то, что зло надо наказывать, — и начал пить, особенно после того, как вскоре после увольнения от меня ушла жена. Сочла меня зверем и неудачником — и никак не могла понять, когда я пытался объяснить ей, почему я это сделал.

Знаешь, для меня работа была всем — я, в общем-то, жил ею, можно сказать, а тут пустота, и жена ушла, забрав ребенка. Ребята, правда, позванивали иногда, звали выпить пива, но все реже — я напивался, начинал ругать начальство, в общем, вел себя как неудачник, а неудачников никто не любит. Пытался найти работу, но в охранные агентства меня не брали — объясняли вежливо, что репутация моя им не подходит. Подрабатывал вышибалой, потом одна частная фирма пригласила телохранителем к своему боссу — хорошо еще, что до суда тогда не дошло, могли ведь лишить права работать в охранных структурах и брать в руки оружие, — но я там пробыл недолго. Так вот и жил — нанимался в телохранители, в частные детективы, а через пару месяцев уходил и опять пил. Были перспективы, но мне все уже было безразлично, так что довольствовался скромными доходами. А два с половиной года назад меня разыскал Джим, предложил работать вместе, вложив деньги в новое агентство, — и это звучало заманчиво, звучало как перспектива сменить статус неудачника на статус удачника. И я согласился, хотя вскоре стало ясно, что рано или поздно мы развалимся. А дальше ты все знаешь…

А я слушала и думала, что Америка с ее демократией — страна, мягко говоря, странная. Тут суды оправдывают виновных богатых и сажают невиновных бедных, тут можно совершать кучу преступлений, но сесть за неуплату налогов, тут можно освободить заложников, а тебя осудят за то, что ты застрелил террористов, потому что должен был вести с ними переговоры. Я раньше много таких сюжетов в кино видела — но им не верила, — а уже здесь убедилась в том, что это чистая правда, что в Америке такой же бардак, как в нынешней России, — только живут богато, и люди другие, и в этом вся разница.

— Так что я с тобой, Олли, — вдруг заключил он, совершенно для меня неожиданно, потому что говорили вроде о другом. — И не только потому, что мне надо отомстить за Ханли — выходит, что он сам виноват в собственной смерти, хотя я все равно обязан за него заплатить. Не только потому, что ты мне нравишься и я знаю теперь, кто ты — я ведь и вправду подумал сначала, что ты взбалмошная девица, подцепившая себе любовника или мужа-миллионера и вляпавшаяся в какую-то историю. И ты правильно сказала, что я законопослушен — ни за какие деньги я бы не стал нанимать киллера, или выслеживать их и стрелять из-за угла, или минировать их машины. Но я — с тобой…

— Но ты так и не объяснил — почему?

— Почему? Потому что ты дала мне шанс выбраться из того дерьма, в котором я жил последние пять лет. Шанс отомстить за Ханли и спасти тебя. И шанс заработать — и навсегда уехать отсюда и больше сюда не возвращаться. Деньги не главное — мне много не надо, — но сменить обстановку и начать новую жизнь я бы хотел. Главное — что ты дала мне шанс снова поиграть в настоящую войну, шанс после долгого перерыва почувствовать себя победителем — мне очень не хватало все пять лет этого чувства…

Мы долго еще сидели в ту ночь — часов до трех, наверное. О личном не говорили больше — вполне достаточно было сказано, и любое лишний вопрос, любое лишнее слово на эту тему было бы перебором, нарушило бы гармонию той атмосферы, которая между нами сложилась.

Тем более что было еще о чем поговорить. И он мне рассказывал, как ходил и ездил за мной весь день и готов поклясться, что слежки не было, — и когда он сидел в своем “Форде” у ресторана, ожидая, что я вот-вот выйду, вдруг подлетел “Джип Чероки”, и двое вышли и направились быстрым шагом внутрь, а двое остались в машине. И именно поэтому он даже звонить не стал — не успел бы сообщить заблаговременно и искренне опасался, что в тот момент, когда я поднесу к уху трубку, они уже будут в зале и я инстинктивно подниму глаза, отыскивая их, и они могут понять, что кто-то предупреждает меня об их появлении. Они раньше времени могли его рассекретить, труда особого для этого не требовалось: тут же одному из них выскочить обратно и посмотреть, в какой из припаркованных у ресторана машин сидит человек с телефонной трубкой у рта.

Рэй сказал, что их человек в ресторане был в момент моего появления там — видно, на всякий случай послали его туда, завезли пораньше и там и бросили, и, когда он отзвонил своим, сообщив о моем появлении, они на это не рассчитывали даже — потому и ехали так долго и появились, когда я уже больше часа там была. И если еще пару часов назад я бы встретила это заявление посомневавшись про себя — подумала бы, что не исключено, что он оправдывает собственную неоперативность и вообще неопытность, — но человеку, в одиночку пробравшемуся в магазин, где находились вооруженные террористы с заложниками, и убившему семерых, не задев ни одного заложника, не поверить не могла. И даже мысли не мелькнуло, что он мог придумать все это, чтобы я ему заплатила побольше, — зачем, когда я и так предложила ему работу, этого не зная, да и видела, как он это рассказывал, как далось ему это повествование, когда слова то лились сбивчиво, то он их из себя вытягивал, словно гланды вырывал.