Анна Оранская - Хождение по трупам

— Опять подглядываешь, Рэй? — улыбнулась, едва не нахлебавшись от неожиданности воды. И, не раздумывая, выложила ему все, что было со мной за этот день — потому что любая мелочь могла сыграть роль. И про моего партнера Боба Мартена, и про конгрессмена Дика, которого записала на камеру в той самой комнате, в которую Мэттьюз ворвался с пистолетом, заслышав мой оргазменный крик.

— Ты опасный человек, Олли. — Он улыбнулся в ответ, и я впервые заметила, что улыбка у него очень приятная. И что он вообще мне нравится — потому что та грусть, которая звучала в его голосе, когда он рассказывал мне о семье, больше не являлась никогда, и никогда больше он не был так печально многословен, и вел себя он как уверенный в себе и нашей победе человек. И эта уверенность — в сочетании с его наглостью, при мне проскальзывавшей очень редко, потому что он понял, что со мной не надо так, — притягивала меня, равно как и его понимание.

И еще нравилось чувствовать на себе его взгляд, пытающийся прорваться сквозь взбитые сливки пены, которые обволакивали меня, делая похожей на вкуснейший десерт. Так, наверное, смотрит ребенок, у которого нет с собой денег на пирожное, выставленное в витрине кондитерской: он говорит себе, что завтра должен захватить несколько монеток. И мечтает, как медленно и со вкусом будет есть — сначала аккуратно слизывая крем, а потом не спеша надкусывая то, что под ним, — и картина такая яркая, что у него даже кончики пальцев становятся липкими, словно он и в самом деле только что насладился десертом его мечты.

И Мэттьюз наконец отводит взгляд, заставляя меня усмехнуться, и так нейтрально присаживается на бортик ванной.

— Наверное, когда вернулась после этой встречи, жутко злилась на меня за то, что я вылил весь твой запас? Ну признавайся, Олли?

— Да нет, у меня ведь еще бар есть — ты о его существовании не знал, а я забыла и вот вспомнила на днях, но так к нему и не притронулась. Кстати, тебе бы надо в обществе анонимных алкоголиков главным консультантом работать — и излечивать людей такими вот жестокими способами. А что касается меня, то выпить, конечно, хотелось — признаю…

— Ладно, у меня подарок для тебя. Дюжина “Короны” — все равно она слабоалкогольная, да и я составлю тебе компанию — и куча мексиканской еды. Судя по тому, что ты все время встречаешься со своими друзьями в мексиканском ресторане, эта кухня тебе очень нравится. Угадал?

Так что остаток вечера провели за едой и пивом — не слишком пристойный напиток для леди, но в качестве сопровождения острейшей еды подходит, — обсуждая то, что имеем на сегодняшний день. И он согласился со мной, что если есть возможность потянуть с Ленчиком и дождаться, пока ФБР потеряет ко мне интерес, то так и надо сделать, потому что лучше уехать, а не бежать. А с паспортами он вопрос решил: в течение двух недель тот человек, про которого он уже говорил, сделает канадский паспорт для меня и на всякий случай для него, Рэя. И все, что надо еще, — права там, может, карточку социального страхования, я не уточняла. Уточнила только, почему канадский — услышав в ответ, что за мексиканку я, может, и могу сойти, но испанского уж точно не знаю. А к тому же канадский паспорт имеет массу преимуществ перед паспортами других стран. И канадцы чуть ли не по всему миру могут без виз разъезжать. И все, что нам останется, — это по пути из Лос-Анджелеса в Мексику — то есть до ближайшей границы — тормознуть в городе Сан-Диего, где живет этот приятель Рэя, и тот вклеит наши фото в уже готовые бумаги.

И ко мне опять вернулось хорошее настроение, и опять благодаря ему. И я настолько благодарна была, что ночью уже, когда собралась уходить к себе, сказала шутливо, но в то же время серьезно:

— Рэй, ты такими глазами все время смотришь на меня, голую, что я боюсь, что ожоги на теле появятся. Может, вызовем тебе девицу? Могу даже свою сексуальную комнату предоставить — она мне все равно не понадобится больше. Я плачу, соглашайся.

И он посмотрел на меня внимательно и потом качнул головой, заметив, что услугами проституток пользовался не раз и это совсем не так интересно, как может показаться. И все не отводил от меня глаз, и мне показалось, что я знаю, что он хотел бы мне сказать, но не решается, — и ушла, с деланным бессилием пожав плечами, чтобы не услышать, что хочет он именно меня…

— Я сказал — нет!

Черт, ну почему он такой идиот? Ведь так правдоподобно звучит все сказанное мной — на хрен ему риск? Но он, видно, не может терпеть больше — он, наверное, уже не раз мысленно представлял себя где-нибудь на Гавайях в окружении местных красавиц, миллионером, владельцем гигантской белой виллы на берегу океана и роскошной машины, человеком, которому не надо больше никого напрягать, а можно отдыхать остаток жизни. Он, наверное, уже не раз закрывал глаза и видел мешки с деньгами, и щупал их мысленно, и они хрустели у него в руках и пахли необычайно вкусно — как в детстве пахли конфеты, которые ему, малолетнему грязному оборванцу, маманя покупала раз в месяц в колхозной лавке.

Закуриваю, собираясь с мыслями, судорожно думая, как убедить его подождать еще немного, каких-нибудь двадцать дней. Но чувствую, ничего не выйдет — потому что он перенервничал уже, видно, натерпелся от меня, напрягался, ожидая в любой момент появления киллера, и два трупа на себя взял. И теперь, находясь в шаге от своей мечты, он просто ждать уже не может — и готов зарезать курицу, несущую золотые яйца, чтобы выхватить то единственное, на котором она сейчас сидит.

— Леонид, я еще раз говорю — ФБР меня дергает постоянно. Я же никуда не деваюсь, я здесь и готова платить — зачем рисковать и тебе, и мне? Кстати, мне сегодня опять с утра их спецагент звонил — встретиться хочет в неформальной обстановке. Хочешь, могу сегодня или завтра прийти с ним в тот ресторан, где с тобой были, — пусть твои люди понаблюдают, убедятся, что я не вру.

— Нет! Все, пустой базар идет! Отдавай Витюхе бумаги и чтобы завтра с утра была в своем банке и начала делать все, как он тебе расписал.

— Да нет у меня с собой бумаг! Я сюда приехала, рассчитывая на твой здравый смысл, — я-то знаю, что не хочу спалиться, и думала, что и ты не хочешь. Да пойми же — стоит мне двинуть деньги, они их тут же проследят и все проверят. Они же боятся, что я смоюсь.

Вижу, что Ленчик бесится уже — пытается это скрыть, но готов взорваться, прозрачный он, до Корейца ему далеко в этом плане. Тот бы слушал-слушал и говорил бы спокойно, а потом сделал бы один-единственный шаг — и все б было так, как он хочет. А этот…

— Леонид, вообще, она права, — слышу шепот нагнувшегося к нему Виктора. — И вправду стремно. Ты ж знаешь весь план — фирмы начнут валиться, эти начнут искать и на нас и выйдут…