Андрей Дышев - Приколист

– И как ты это делаешь? – произнес Иван Михалыч, любовно сдувая с фотоаппарата невидимую пыль и пряча его в футляр. – Может, и мне начать такие романы писать? Кстати, очередной отрывок принес?

– Не один, а сразу два, – похвастал Клим.

Пока редактор просматривал рукопись, Клим взял ручку и в задумчивости склонился над своей книжкой. Ему хотелось написать Тане какие-то особые слова, потому что пожелания счастливой старости и кучи детишек как-то не очень ей подходили. Он написал «Таня» и поставил три восклицательных знака. Девушка затаила дыхание в напряженном ожидании.

– Нормально, – сказал редактор, подписывая рукопись в набор. – Мне думается, эта часть особенно понравится женщинам. Они любят разговоры о тряпках, подлых мужьях и косметике. Да, Танюша?

– Не обязательно, – ответила девушка.

– А раз не обязательно, тогда все по рабочим местам! – скомандовал Иван Михалыч, придвигая к себе ноутбук с фотографией слоночеловека.

– А вы не хотите заплатить мне за новые отрывки? – напомнил Клим.

– Рад бы, – с чувством произнес редактор. – Но пока денег нет. Вот когда отпечатаем, тогда и заплачу.

Клим так и не придумал пожелания Тане и вручил ей книжку с лаконично-кричащей надписью: «Тане!!! От автора!!!»

– По случаю выхода вашей книги, – сказала девушка, когда они вышли на улицу, – приглашаю вас к себе на обед.

Она уже столько раз приглашала его на обед, что отказываться было уже неприлично, хотя это мероприятие по-прежнему навевало на Клима тоску. Его значительно больше привлекал обед у милицейской жены, к сожалению, туда его никто не приглашал. Клим был не прочь также оказаться в окружении своих поклонников и там подписывать свои книжки, но у него не осталось ни одного экземпляра. Тут он увидел пристроившегося на лавочке в тени акации Кабана и очень обрадовался.

– Я сбился с ног, разыскивая тебя! – строго объявил ему Клим.

– Виноват, – проворчал Кабан, посасывая из бутылки пиво. – Мы вчера опаринских колбасили.

Не пытаясь найти следственно-причинную связь между долгим отсутствием Кабана и вчерашним колбасением опаринских, Клим сказал:

– Нас пригласили на обед. По случаю выхода в свет моего нового романа.

Кабан равнодушно пожал плечами и поставил пустую бутылку между ног. Его мало интересовало, куда его пригласили и по случаю чего.

– Деньги давай, – потребовал он.

Вряд ли Таня была очень рада видеть у себя Кабана, но виду она не подавала и активно рассаживала гостей за круглым дубовым столом. Жила она в старом, но еще крепком доме вдвоем с сестрой, которую по случаю мероприятия выпроводила гулять. Книжку Клима она положила посреди стола, в окружении тарелок с колбасной нарезкой, красной икрой, карбонатом и прочими деликатесами.

– У меня сегодня получка, – объяснила Таня, накрывая колени Клима крахмальной салфеткой. – Решила устроить настоящий пир. Один раз живем.

Кабан согласился с этим утверждением и потянулся за водкой. Таня не садилась, кружилась как метеор вокруг стола, кидая влюбленные взгляды на Клима, и бесцельно переставляла бокалы и тарелки.

– Это холодец. Это рыбное заливное, – рекламировала она Климу закуски. – Это язык с хреном…

Кабан принимал рекламу в свой адрес, кивал и ни в чем себе не отказывал.

– По такому случаю я выпью водки, – решилась Таня. – И скажу тост! Я хочу сказать, что всю прелесть жизни, ее пронзительное богатство можно почувствовать, наверное, только тогда, когда не беспокоишься о завтрашнем дне…

Клим смотрел на то, как она старается ради него, как дерзко блестят ее глаза, как она украдкой поглядывает на часы и на Кабана, и подумал, что в сценарии торжества, который девушка загодя подготовила, наверняка заложено нечто неожиданное, трогательно-шокирующее, какая-то изюминка, вокруг которой крутятся и стол, и закуски, и отчаянная возбужденность Тани. Впрочем, узнать, что это за изюминка, Климу так и не представилась возможность. В комнату неожиданно вошел Иван Михалыч.

– Вот они где! – сказал он, вовсе не стараясь скрыть обиду на то, что его не пригласили, и с трудом отвел взгляд от закусок. – А я по всему поселку галопом…

Огонь в глазах Тани неудержимо затухал, будто его заливали водой. Должно быть, сценарий рассыпался со всех сторон.

– Присаживайтесь, – не слишком настойчиво предложила она редактору, но тот замахал руками, а потом все же взял со стола и затолкал в рот несколько кружочков копченой колбасы.

– Клима срочно ждет глава администрации района! – торжественно объявил Иван Михалыч, активно работая челюстями, и прицелился на бутерброд с красной икрой. – Будет вручать ценный подарок.

Клим нерешительно поднялся из-за стола, еще не совсем представляя, что от него требуется, но почему-то испугавшись слов «глава администрации». Кабан, допив очередной стакан водки, вложил в рот печеное куриное крылышко и кивнул:

– Иди! – великодушно разрешил он. – А я буду тут за тебя отдуваться.

Таня даже выпить за свой тост не успела. Она поставила рюмку на стол, немного пролив на скатерть.

– А вы… вы еще вернетесь? – спросила она.

Клим пожал плечами. Иван Михалыч выстрелил рукой в сторону стола, словно хамелеон языком, и схватил несколько ломтиков буженины.

– На дорожку, – объяснил он, заворачивая буженину в салфетку и заталкивая в карман пиджака.

– Обязательно возвращайтесь, – сказала Таня Климу, проводив его до калитки. – Я буду ждать…

У нее глаза были как у обиженного ребенка.

Невысокий подвижный человечек в сером, как сельская дорога, костюме, на котором отутюженных складок было вдвое больше, чем полагалось, представился Климу главой администрации района, долго и с чувством пожимал и тряс ему руку, заглядывал в глаза и хихикал.

– Взращенный в нашем поселке, – торжественно приговаривал он. – Плоть от плоти нашего народа…

Клим хотел возразить и сказать, что родился вовсе не здесь, а во Франции, в старинном родовом поместье графа Нелипова, но в последний момент подумал, что скромность непременно украсит его как маститого писателя. Редактор топтался за спиной Клима, завидуя молодому человеку и подыскивая удобный момент, чтобы попасть в лучезарное сияние его славы и популярности.

– Наша редакция, Порфирий Федорович, провела колоссальную работу по созданию собственных литературных кадров, – бормотал он, но глава его не слушал, тряс Климу руку и повторял:

– Плоть от плоти… На нашей благодатной почве… Какая молодость! Какой задор! А!

– А вот этот авторский экземпляр, Порфирий Федорович, Клим презентует вам, – сказал редактор и, подойдя к столу (почему-то на цыпочках), воровато, словно взятку, положил книжку.