Андрей Дышев - Сынок

«Ты сильный, ты всемогущий! Верни меня к ребятам, я выносливый, я три рюкзака на себе согласен нести. Позвони врачам, они признают меня годным к службе. Я вымолю прощение у Кочина. А для Рыбакова все девизы наизусть выучу. И ту девчонку, что загорать ходит, разыщу. Пусть врежет мне по роже – ей приятно, и мне легче станет. А лейтенанту тому надо сказать, что я дурак, потому и шутки у меня дурные, и пусть он ту девчонку в жены берет и даже не задумывается. А с Витькой Гурули хоть каждый вечер купаться ходить буду, даже в самую холодрыгу… Что мне холод? Плевать! Я, как Яныш, могу на Эльбрус голым взойти… Доказать?.. Кому доказать?..»

Трубка лежала на полу и пикала, будто считала секунды. Гешка с трудом распрямил ноги, поднял руки вверх. Боль не отпустила, а дрожь стекла в колени, и теперь каждый шаг давался ему с трудом.

Он обвязался полотенцем и, придерживаясь рукой за стену, вышел в коридор, толкнул ногой дверь.

Ослепительно белый свет облил его с ног до головы, и Гешка зажмурился на мгновение. Наледь на крыльце таяла под его пятками, и было щекотно. Гешка стиснул зубы и сделал первый шаг. Снег вовсе не был мягким и бархатистым, каким он казался из окон дачи. Гешке показалось, что тысячи иголок впились ему в ноги. Он сделал второй шаг, третий…

Насыпало по колено. Снег от мороза стал сухой и колкий, как металлические опилки. Вот и ветви старой яблони обвисли под его тяжестью. Гешке пришлось наклонить голову, чтобы пройти дальше. «Плевать, плевать, – бормотал он. – Мы тоже многое можем… Мы тоже…»

Он повернулся лицом к домику, развел руки в стороны и упал на спину, как в пуховую перину.

Небо стало маленьким, овальным, как если на него смотреть из иллюминатора самолета. Старая яблоня черной молнией делила небо на битые куски. Мелкие снежинки отвесно сыпались с него, но казалось, что они неподвижно висят в воздухе и прямо на них плавно летит земля. Если бы Гешка приподнял голову, то с удивлением бы увидел, что снежинки лежат на его бледно-розовой груди и не тают. Но Гешка смотрел на старую яблоню. Она тряслась от холода, тихо всхлипывала и шмыгала черным сучковатым носом. А рядом стояла Тамара, поглаживая рукой шершавый ствол, и что-то шептала. Потом она сняла с себя дубленку и накрыла ею Гешку. Ему стало так тепло, что он тихо засмеялся, потянул на себя воротник, накрываясь с головой.

И стало темно-темно…