Сергей Самаров - Зеленая кнопка

Но тот факт, что бандиты связали мне руки за спиной, меня только радовал. Делать это так, как принято у нас, в спецназе военной разведки, они не умели. Мы обычно прижимаем ладони пленников одну к другой тыльными сторонами и приматываем их плотно, иногда даже скотчем, а сами руки связываем в запястьях, а некоторым клиентам, имеющим особо гибкие суставы, – еще и в локтях. Через какое-то непродолжительное время руки в таком вывернутом положении затекают, мучают пленника, делают его совершенно не способным к сопротивлению. Этот способ нами опробован многократно, и я не знаю ни единого сбоя.

После этого бандиты вывернули лампочку и вышли все вместе. Они решили оставить часового только снаружи. Меня это обстоятельство вполне устраивало…

Сначала я с легким недоумением и даже с насмешкой вслушивался в удаляющиеся тяжелые шаги троих бандитов. Мои парни не ходят так даже в расслабляющей обстановке, в казарме. Бойца спецназа не услышишь, пока не увидишь, а когда его заметишь, будет уже поздно. Он покажет себя только в момент нанесения удара. Естественно, это все относится к противнику, но привычка передвигаться неслышно так прочно впитывается в кровь, что становится повседневным явлением.

У меня дома даже жена раньше пугалась, когда я неслышно подходил сзади. Ей думалось, что я к ней подкрадываюсь. Потом она убедилась в том, что я всегда так хожу, и привыкла к этой манере.

Я прислушался к тому, что происходит за дверью, жалея о том, что у меня нет с собой прибора «Волчье ухо», который позволил бы лучше определить обстановку. Конечно, жалко утерянный прибор. Но хорошо уже одно то, что ни он сам, ни шлем не достались бандитам. Они не сообразили, какую выгоду могут приобрести, слушая разговоры внутри взвода через этот самый шлем.

Салих, высокий, жердеобразный и, как это часто бывает с такими людьми, сутулый бандит, видимо, не был большим любителем по назначению использовать свои несуразно длинные ноги и не стал ходить перед дверью в одну и в другую сторону. Ему здесь развернуться было негде. Я помнил, что как раз тут проход заметно сужался.

Еще на подходе к металлической двери, когда конвоиры отводили меня в камеру, я обратил внимание на две небольшие ниши, выбитые в стене. В них удобно было сидеть. Для этого, видимо, на уровне около полуметра от земли на камни были положены доски-«пятидесятки». Должно быть, большеногий Салих в одной из ниш и пристроился, чтобы не стирать подошвы своих башмаков и не вводить себя в лишние расходы. Башмаки такого калибра, как его нога, подобрать обычно бывает трудно.

Помню, у меня однажды во взводе появился призывник, носивший обувь аж сорок девятого размера. Так, пока прапорщик со склада расстарался и добыл на его ноги берцы, солдат ходил в домашних тапочках, привезенных с собой, бегал кроссы и марш-броски босиком. Странно, что сам он был не слишком великого роста, только слегка выше среднего, тем не менее кисти рук и ступни ног имел громадные.

Подобрав для солдата берцы, кладовщик засадил собственную жену за швейную машинку и заставил ее из двух пар перчаток сшить одну для солдата. Помню, всем взводом искали, когда одна из этих перчаток потерялась во время тренировочных занятий на «полосе разведчика». Но все же нашли.

Короче говоря, как я понял из звуков, которые пытался проконтролировать, Салих уселся отдохнуть. Устал, бедолага! Переутомился! Но не в моих интересах было упрекать его за это. Пусть отдыхает, даже храпит…

В таком удобном положении, да еще ночью, легко уснуть, чего я с надеждой мысленно и пожелал Салиху. Я даже дал ему для этого время, сидел, как испуганная мышь, услышавшая рядом с норой тихие шаги кошки, не шевелясь и не издавая ни звука.

Время шло, а я ничего не слышал. Должно быть, мой часовой и в самом деле благополучно уснул. На мой взгляд, это совершенно правильно. Нельзя же так долго издеваться над своим усталым организмом!

Теперь передо мной стоял другой вопрос, причем очень даже остро. Как мне освободиться от пут? Но я считал это дело не самым сложным. Не зря же, когда бандиты мне руки и ноги связывали, напрягал все мышцы, чтобы потом, когда они расслабятся, веревка не стягивала конечности излишне крепко.

Я усердно пошевелил руками и ногами. Узлы были затянуты умело. Это меня, впрочем, морально не убивало. Растягивать их, чтобы освободиться, я думал в последнюю очередь. Если мне вообще придется этим заняться…

Поэтому я стал выполнять то, что задумал раньше.

А задумал я простейшую вещь – пожелал воспользоваться оплошностью бандитов, побрезговавших мелкими деньгами, лежавшими в моем брючном кармане. Я стал соображать, как мне эти монетки оттуда вытряхнуть, и сразу придумал. Вытянул ноги, сделал гимнастическую обратную скобку – благо тренированный брюшной пресс позволял мне это, стал планомерно трясти коленями и сразу почувствовал, как монеты движутся по карману туда, куда я их и направлял, словно подчиняясь моему мысленному приказу.

Вскоре они все же вывалились, пусть и не все, но изрядная часть. С легким звоном, который спящий Салих, как я понял по тишине за дверью, не услышал. Но главное состояло в том, что его разобрал я. После чего слез с твердого камня на такой же пол, и, лежа на спине, стал пальцами перебирать монеты.

Я отлично помнил, что у меня в кармане были две крупные пятирублевые монетки. Однако долго елозил лопатками по полу, а под пальцы крепко связанных рук попадалась только мелочь, мало пригодная для того, чтобы сделать из них округлое лезвие. Слышал я, что такие штуковины имеют хождение в уголовном мире, но это меня нисколько не смущало. Для выполнения задуманного мне было необходимо оружие, хотя бы такое.

В итоге я перестал терять время и силы, упер каблуки в камень, на котором раньше сидел, изогнулся в «мостике», опираясь на плечи, и вытряхнул на пол остатки мелочи. В этот раз пятирублевая монетка нашлась сразу. Я снова сел на камень и стал использовать его в качестве наждака, старательно затачивал монетку так, чтобы образовалась достаточно острая режущая кромка. При этом я постоянно проверял пальцем качество своей работы.

Признаться, дело это было нудным и однообразным, хотя и нужным. Мне требовалось проявить максимум терпения, чтобы добиться результата и при этом саму монетку – не приведи бог! – не уронить. Работать пришлось долго.

Но результат давал мне не просто возможность спасения. Я убеждал себя в том, что обязательно вернусь к моему взводу. К тем самым солдатам, за жизни которых я чувствовал на себе ответственность перед их отцами и матерями. Это не позволяло мне проявлять небрежность и лень, которые обычно живут рядом и тесно сотрудничают.