Сергей Самаров - Зеленая кнопка

Я находился в бедственном положении. После удара камнем по затылку за шиворот текла кровь. Но я пытался мыслить и даже считать шаги, чтобы не заблудиться, если получится совершить побег.

Я нисколько не сомневался в том, что смогу это сделать. Не построена еще та хитрая тюрьма, из которой невозможно убежать. Не родились еще те охранники, с которыми не справится хорошо подготовленный боец…

По всем психологическим параметрам я смело могу отнести себя к «человекам тертым». Мне, как правило, удается делать верные выводы из информации, получаемой с разных сторон, строить свое поведение в соответствии с ними, вести себя адекватно.

Меня, если говорить честно, заставили возвратиться в родные края. Вернее сказать, официально мне только предложили это сделать. Такую идею озвучил Осман, рыжебородое американское чучело йеменского происхождения. Не могу сказать, что я его ненавижу, но испытываю к нему некое похожее чувство. Он, как мне думается, это понимал и именно потому выбрал для возвращения в родные мне горы именно мой джамаат. Хотя все мы отлично знали, что будет игра в русскую рулетку, когда барабан револьвера заполнен патронами наполовину вместо одного-единствен– ного.

Тогда Осман еще не думал, что и ему самому придется отправляться в Россию вместе со мной. Он, скорее всего, ждал, что я откажусь, начну ссылаться на то, что мой джамаат самый опасный для врага из всех наших сил, оставшихся в Сирии. Дескать, я вложил невероятно много сил в налаживание дисциплины и боевой подготовки своих людей, обучал их всему, что знаю и умею сам. А это немало. Боевой багаж у меня солидный.

Но к моменту, когда прозвучало это лестное предложение, я уже знал, что может означать мой отказ, слышал о судьбе командиров сильных и многочисленных отрядов, которые поступили так. После этого они просто пропадали, исчезали неведомо куда, например по дороге в штаб. Или же машина попадала в засаду «сирийских диверсантов» из пресловутых «Сил тигра», которыми руководит бригадный генерал Сухель Аль-Хасан.

«Силы тигра» – это вообще-то элитная дивизия сирийского спецназа, которой привычно приписывают многие операции и на фронте, и внутри нашей территории. Генерал сумел отлично подготовить свою дивизию, обучить личный состав. С нашей стороны было очень мало героев, желающих встретиться с «тиграми» лицом к лицу.

Во время второго наступления правительственных сил на Пальмиру мой джамаат находился на самом острие атаки противника. Мои моджахеды не дрогнули, отошли только после того, как справа и слева от нас бежали, бросив позиции, соседние отряды. Мы рисковали оказаться в окружении и погибнуть под ударами артиллерии и авиации.

Тогда-то мне и довелось увидеть, как воюют «Силы тигра». Они вели наступление очень организованно, со знанием дела и с учетом особенностей местности, которые использовались ими по полной программе. Я, бывший командир десантно-штурмового батальона ВДВ Советского Союза, оценил работу, проделанную Сухелем Аль-Хасаном, и не нашел, к чему придраться, хотя и хотел бы увидеть слабые стороны бойцов этой дивизии. Я даже специально высматривал их, чтобы при возможности использовать самому и другим подсказать, но ничего найти не сумел. Они воевали грамотно, были очень неплохо обучены.

Итак, мне пришлось вернуться в родные края. Место для базы я выбрал сам – хорошо знакомое мне. Я слышал, что в последние годы горные туристы сюда не заглядывают. Теперь их стало намного меньше. Это во времена Советского Союза куда ни плюнь, в туриста попадешь. Так было на всем Северном Кавказе, в любой его республике. В Грузии и в Армении дела обстояли точно так же. В Азербайджане туризм был почему-то не столь развит, хотя горы там тоже неплохие. У нас сказывалось, видимо, соседство Большого Кавказского хребта. Это название само по себе манило сюда людей из разных мест Советского Союза.

Сейчас не то. В наши дни спортивный туризм в большом «загоне». Неизвестно, когда он снова начнет развиваться. Ведь тут требуются большие финансовые вложения, а взять их негде.

Вот потому я и выбрал для базы ущелье Трех Дев. Но прежде чем отправиться туда всем составом, выслал на место малый джамаат, говоря армейским языком, когда-то привычным мне, одно отделение.

Такие подразделения начали создаваться еще во времена Второй чеченской войны стараниями иорданца Хаттаба. Он расписал их состав и вооружение с таким расчетом, чтобы любое из них являлось полноценной боевой единицей. Хаттаб был умным человеком и прирожденным воином. И даже бывшие офицеры, такие как я, не брезговали учиться у него, хотя Хаттаб не имел за своими плечами никакого военного образования. В 1995 году он основал учебно-религиозный центр «Кавказ», не только сам готовил молодежь, но и обучался вместе с ней у преподавателей, привлеченных со стороны.

Я в той войне не участвовал и о Хаттабе знал только по сообщениям в новостях. Но мое мировоззрение в период после Афганской войны формировалось во многом под влиянием таких людей, как этот иорданец. Это нисколько не казалось мне, в прошлом боевому офицеру, зазорным. Я даже однажды поругался по этому поводу со старшим братом, имеющим почти такой же послужной список, как у меня, только получившим больше правительственных наград. Я, впрочем, никогда за ними не гнался и был к ним, по большому счету, равнодушен, в отличие от большинства своих земляков.

Надо сказать, что я уважал своих земляков, хорошо понимал их боевой дух, потому что сам был тех же неспокойных кровей. Сколько существует народ Дагестана, столько он и воюет. Наши мужчины обычно делают это очень хорошо. В моем десантно-штурмовом батальоне был целый взвод, составленный из дагестанцев и чеченцев. Среди них был только один кабардинец, командир взвода. Это было лучшее подразделение батальона. Командир легко находил общий язык с бойцами, потому что они были близки ему по крови и воспитанию.

Из таких же людей состоял мой джамаат, действовавший в Сирии. Его лучшее отделение я и направил в ущелье Трех Дев с приказом подготовить базу для остальных бойцов. Перед этим мы с командиром отделения целую ночь просидели над картой ущелья, нарисованной моей рукой.

Настоящую мне позже передал Осман. У американцев, кажется, были карты всего земного шара – это результат их спутниковой съемки.

Рассмотрев эту карту, я остался очень доволен своей памятью. Она позволила мне изобразить ущелье с такими подробностями, которых не было на спутниковой карте.

На все про все я дал командиру малого джамаата полтора месяца. Он обещал справиться, хотя работа предстояла большая.

Самым сложным в этом деле был вопрос перехода границы, хотя между Россией и Азербайджаном она не охраняется так многослойно, как, например, с той же соседней Грузией, которую в Москве считают подстилкой НАТО. Однако я прекрасно понимал, что девять бойцов, а именно столько мой передовой малый джамаат и насчитывал, имеют больше шансов перейти границу незамеченными и не понести при этом потерь.