Александр Тамоников - Один против Абвера

— Чего вы хотите? — Лизгун шаткой поступью приблизился к столу.

— Хорошенько посмотрите на эти фотографии. Если узнаете кого-то, то это пойдет вам в плюс.

Диверсант скептически пожевал губу, нагнулся над столом, стал скользить воспаленными глазами по некачественным снимкам.

Алексей без отрыва на него смотрел. Видит бог, узнай кого Лизгун, капитан понял бы это.

— Не знаю никого, — сказал Лизгун. — Это же ваши все.

— Внимательно посмотрите. Возможно, один из этих людей имеет отношение к вашей школе.

— Не вижу такого, — проскрипел Лизгун.

Этот гаденыш не врал! Он действительно не знал. Да и какой ему резон сейчас брехать? Надо очки набирать, чтобы злые контрразведчики не пристрелили его в подвале.

Капитан украдкой переглянулся со своими подчиненными. Вся компания не скрывала разочарования. Хотели, не утруждаясь, выполнить поставленную задачу? А придется, черт возьми, поработать. Да не тем, чем всегда, а головой!

— Часовой, введите первого задержанного!

Арестанты исподлобья разглядывали друг друга. Ничто не дрогнуло в их пасмурных изможденных лицах.

— Что скажете? — непонятно к кому обратился Алексей. — На этот раз знакомое лицо?

— Да, я видел этого человека, — чуть помедлив, сообщил Гуляев. — Его трудно узнать, раньше он был не такой. Орал, сука, на своих же, руки распускал, мог по башке настучать за любую провинность. Лизгун его фамилия, гражданин капитан. Имени-отчества не знаю. Офицером был в РККА, пока в плен не сдался. Обучался по стандартной программе разведчика-диверсанта, был чем-то вроде старосты группы. Немцы назначили за проявленные рвение и усердие. Боялись его курсанты, злой он был, орать любил, по ногам палкой стучать. Проводил занятия по рукопашному бою, по стрельбе, помогал немецким преподавателям, с которыми общался по-свойски. Он в нашем блоке не появлялся, поэтому не могу о нем много рассказать, так, со стороны наблюдал. Но когда школа эвакуировалась, его и половины людей, с которыми он занимался, там не было. Кто-то мне сказал, что их уже в советский тыл забросили.

— Правильно сказали, — согласился Алексей. — А вы, Лизгун, узнаете этого человека?

— Да, наш он, — сказал диверсант, поморщился и отвернулся. — Лицо знакомое. Там много таких гавриков бегало. Все они присягу на верность фюреру принимали, божились до конца своих дней самоотверженно бороться с большевиками, защищать высокие ценности великой Германии. Так что вы особо его не слушайте. Мол, раскаялся, хочу искупить вину.

— Молчал бы, падла! — Гуляев побледнел, стиснул кулаки. — Это ты, сука, был идейный, Советы ненавидел, коммунистов презирал. Да еще сам по себе садист. В Красной армии таким поганцам, как ты, развернуться не давали. А я нормальный человек, для того и пошел к немцам, чтобы сразу к своим сбежать, как только случай подвернется.

— Все, достаточно! — Алексей захлопнул папку. — Почесали языками, и будет. Лизгуна в камеру! Гуляев — писать сочинение на вольную тему!

Глава 5

Офицер особого отдела взгромоздил локти на столешницу и неприязненно разглядывал посетителя.

Минуту назад из помещения выскочил бледный как смерть сержант Рабоче-крестьянской Красной армии и стрельнул у Алексея папиросу. В нормальном состоянии никакой боец такого не сделал бы. Негоже рядовому составу стрелять курево у офицеров. Но этот парень был жутко расстроен, плохо понимал, что делает. Саблин дал ему папиросу, сочувственно похлопал по плечу и проводил глазами.

На столе у особиста лежал чистый бланк рапорта. Офицер еще не приложил к нему руку.

Процесс представления произошел. Два капитана без особой симпатии разглядывали друг друга.

— В чем провинился этот несчастный, Георгий Свиридович? — кивнул Алексей на дверь. — Он вылетел от вас как пуля. Рискну предположить, что вы не представили его к награде за мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками.

— Я только выполняю свои обязанности, — процедил Вахновский. — В них входит выявление неблагонадежных элементов в солдатской и офицерской среде. Сержант Сушков скрыл, что его отец, крестьянин Тамбовской губернии, участвовал в антоновском мятеже двадцать первого года. Кулак, сельский эксплуататор. Вы понимаете, о чем я? Он был убит в ходе подавления мятежа. Мать сослали в Сибирь, где она и родила этого парня. Она через год скончалась, и будущий сержант Сушков воспитывался в детдоме.

— Я тоже воспитывался в детдоме, — заявил Алексей. — При этом не имею никакой информации о том, кто были мои родители. Они тоже могли являться эксплуататорами трудового народа, поддерживать белое движение, Антанту и тому подобное. Происхождение моей фамилии мне неизвестно. Ее мог придумать, например, кавалерист, доставивший меня в приют. Но я вырос нормальным советским человеком и никогда не помышлял о связях с врагом.

— Это куда вы клоните? — Вахновский насупился.

Его лицо стало крайне неприятным, глаза вцепились в собеседника как кошачьи когти.

— А вы не понимаете, что своими действиями наносите вред боеспособности вашей части? — без обиняков поинтересовался Алексей. — Вы еще арестуйте этого несчастного парня, к стенке поставьте. Нечего мелочиться. Надо уничтожить матерого контрреволюционера!

— Вы мне мешаете выполнять мою работу, несете антисоветскую чушь, — заявил Вахновский.

— У сержанта Сушкова есть нарекания по службе?

— Нареканий нет, — неохотно признал Вахновский.

— Тогда забудьте про этот рапорт. — Алексей ткнул пальцем в чистый лист. — И не надо строчить на меня доносы с обвинениями в антисоветской деятельности. Эта возня по вам же и ударит. Займитесь поисками реальных врагов. У вас имеются соображения насчет того, почему вражеской группировке, окруженной в Ненашеве, удалось вырваться из котла?

Капитан Вахновский не менялся в лице, но от внимания Алексея не укрылось, как его челюсти сжались, а в глазах блеснуло что-то, очень похожее на страх.

— Почему вы меня спрашиваете? — Он опустил голову, набычился. — Решение военных вопросов не входит в круг моих должностных обязанностей. Минуточку!.. Что происходит, товарищ капитан? — Вахновский напрягся, глаза его забегали.

Видимо, он вспомнил, что вчера человек из контрразведки проявлял к нему внимание. А сегодня прилип еще один, с явно провокационными заявлениями.

— Вам не следует волноваться раньше времени, товарищ капитан, — вкрадчиво сказал Алексей. — Органы контрразведки проводят следственные действия, выявляют круг лиц, у которых была возможность выдать врагу секретную информацию.

Вахновский закашлялся. Нелепый способ протянуть время, чтобы продумать стратегию поведения. Алексей терпеливо ждал.