Владимир Першанин - Рельсовая война. Спецназ 43-го года

Перебирали разные варианты. Заманчиво выглядела мысль сделать ночью налёт на хлебопекарню в селе Вязники. Там можно было разжиться не только хлебом, но и мукой, сахаром, маслом. Пекарня, а по сути – небольшой хлебозавод, снабжала хлебом немецкие и полицейские гарнизоны. По имеющимся сведениям, там ежесуточно выпекалось триста-четыреста килограммов хлеба, изготовляли даже сдобные булки, сушили сухари для патрульных отрядов.

Но пекарню охранял усиленный полицейский пост с пулемётом, а неподалёку располагался немецкий гарнизон. В декабре отряд «Застава» совместно с партизанскими отрядами «Сталинцы» и «Смерть фашизму» нанесли чувствительный удар по немцам и полицаям, освободили более двадцати арестованных из подвалов волостного полицейского участка.

Давно это было. Отряд НКВД «Застава» ослабел после зимних боёв и понесённых потерь. «Сталинцы» тоже затаились в глубине леса и сидели без боеприпасов. Конная группа «Смерть фашизму» вестей о себе не подавала, видимо, им тоже приходилось туго.

Совещание командного состава закончилось неожиданно. Ни к какому единому решению не пришли. Затем особист Виктор Авдеев что-то шепнул на ухо капитану Журавлёву. Тот недоверчиво покачал головой, но приказал остаться своему заместителю Кондратьеву и старшему сержанту Николаю Мальцеву, а остальным заниматься текущими делами. Это неприятно кольнуло самолюбие политрука Зелинского.

– Я думал, что в трудную минуту место комиссара рядом с командиром.

– Если в бою, то правильно мыслишь, а мы тут просто потолковать решили. Не надоели тебе эти совещания? Включайся лучше в строительство новой землянки. Помоги людям советом и делом.

– Поработай киркой или ломом, значит? – не унимался Зелинский. – Вот, оказывается, для чего комиссар нужен!

– Иди, Илья Борисович. Не тяни время.

Разговор, который состоялся в узком кругу, имел важное значение для судьбы ослабевшего отряда и требовал секретности. Особист Виктор Авдеев через надёжного человека получил предложение от полицая Вяземского волостного участка Бусыгина Григория. Тот просил встретиться с командиром отряда или заместителем, обещал помочь продовольствием, боеприпасами, заверяя о своём желании бороться с немцами.

Старший лейтенант Авдеев коротко изложил сведения о полицае и его семье. Григорию Бусыгину было сорок три года, имел четверых детей. Старший сын служил в Красной Армии. Григория вместе с другим сыном призвали в начале войны, но вскоре оба вернулись в село. Рассказывали, что угодили в окружение.

Их подметил известный на всю округу своей жестокостью начальник волостной полиции Шамраев и записал в полицаи. Отказаться ни отец, ни сын не посмели – Шамрай пригрозил, что отправит обоих в лагерь, а младших дочерей (пятнадцати и семнадцати лет) на принудительную работу в Германию.

Старший Бусыгин вскоре вошёл во вкус новой службы, полагая, что война немцами выиграна. Считался исправным полицаем, прошёл проверку, участвуя в расстрелах заложников. Это позволило ему сколотить крепкое хозяйство и жить куда лучше, чем в колхозе. Двадцатилетний сын Никита службы своей стыдился, грозил убежать к партизанам, но дальше слов дело не шло.

Всё резко изменилось после взрыва Витемского моста через Десну. Шли массовые расстрелы заложников, запугивание населения. На реке выдолбили большую полынью и несколько дней подряд свозили туда людей, подозреваемых в связях с отрядом НКВД и партизанами.

Глядя, как сбрасывают в воду штыками подростков, стариков, простых крестьян, Никита отказался принимать участие в казни. Эсэсовский офицер без всяких уговоров выстрелил в парня и приказал кинуть его в полынью.

Григорий Бусыгин бросился было вслед за сыном, но его схватили за руки. Новый начальник волостной полиции Гуженко Савва, вращая круглыми, как у совы, глазами, предупредил подчинённого:

– Хочешь, чтобы всю твою семью сюда привезли? Вашим и нашим служить не получится. Иди выпей водки, у нас ещё работы много.

Григорий пил несколько дней подряд, затем кое-как пришёл в себя. Он ненавидел весь мир, а больше всех – немцев и своих собратьев-полицаев. Так родилась мысль связаться с командиром отряда НКВД, отомстить немцам и спасти свою семью в случае победы Красной Армии.

До Сталинграда об этом мало кто задумывался, но разгром Паулюса и наступление наших войск заставили многих пересмотреть ситуацию.

– Ты сам этому Бусыгину веришь? – спросил Авдеева после короткого молчания капитан Журавлёв.

– Верю, – ответил особист. – Не тот у него настрой, чтобы шпионские игры затевать.

Было решено, что на встречу с полицаем пойдут старший лейтенант Авдеев и сержант Мальцев. Прикрывать их будет снайпер Василь Грицевич.

– Рискованное дело, – покачал головой Журавлёв. – Я этим гадам ни на грош не верю, но выхода нет.

– Бусыгин обещал привезти продовольствие и кое-что из медикаментов, – сказал особист Авдеев. – Есть смысл рискнуть.

Встреча состоялась ранним утром на глухой лесной дороге километрах в восьми от села Вязники. Григорий Бусыгин, крепкий рослый мужик с винтовкой за плечами, приехал вместе с женой на загруженных санях. Вышел на условленное место, потоптался, не спеша закурил.

– Если бабу с собой взял, вряд ли в засаду нас решил заманить, – сказал Авдеев. – Василь, никого в твою оптику не видно поблизости?

– Всё спокойно. Но я его на прицеле постоянно держать буду. Если что, с двухсот шагов не промахнусь.

– Пошли, Николай, – кивнул особист сержанту Мальцеву.

Когда приблизились к полицаю, старший лейтенант сразу предупредил его:

– Если что не так пойдёт, ни жену, ни дочерей не пощадим. У нас к полицаям большой счёт накопился. И полынью возле моста помним, и наших ребят, на телеграфных крючьях повешенных.

Но Бусыгин оказался не из робкого десятка:

– Ты свои угрозы в задницу засунь. Я пришёл, чтобы предложить помощь, а не языком болтать. В санях лежит баранья туша, сала солёного с полпуда, хлеб, сахар, ещё кое-какие харчи. Из медикаментов бинтов сумел достать, йода, аспирина. Бидон мёда для раненых тоже не лишний будет. Патронов винтовочных триста штук привёз и восемь брусков тола. Может, закурите? – протянул Бусыгин объёмистый кисет.

Закурили, молча поглядывая друг на друга. Туго с куревом в отряде. Люди мох сушат и цигарки из него вертят. Никакого удовольствия, только кашель и горечь во рту.

– Не боялся, что свои перехватят? – спросил полицая Авдеев.

– Весь страх возле полыньи остался, куда сына бросили. Живой ещё был, а его под лёд прикладами.

– Помощь примем, – отрывисто проговорил особист. – Что просишь взамен?

– Справку с печатью и подписью, что сотрудничаю с диверсионным отрядом НКВД. Хочу семью обезопасить, когда наши придут.