Владимир Першанин - Рельсовая война. Спецназ 43-го года

В обоймах для пушек по шесть зенитных патронов вспыхивал артиллерийский порох. Раскалившиеся снаряды летели вверх или взрывались пачками, добивая остатки орудийных расчётов, пытавшихся потушить огонь. Те, кто уцелел, катились вниз по насыпи.

Из вагонов выпрыгивали солдаты, вела огонь вторая зенитная платформа в хвосте эшелона. От сотрясения взорвалась не сработавшая ранее мина, загорелись ещё несколько вагонов.

Воспользовавшись суматохой, пригибаясь, бежали прочь четверо сапёров, прятавшихся в густой зелёной поросли. Двое сумели уйти, а двое других угодили под огонь немецких солдат.

– Берите бандитов живьём! – кричал, размахивая пистолетом, молодой офицер железнодорожной охраны.

Пулемётчик из его взвода на секунду оторвался от своего «МГ-42» и посоветовал лейтенанту:

– Не стойте так открыто. Они тоже стреляют.

Офицер был молод и совсем не знал войны, лишь недавно закончив краткосрочные курсы. Там предупреждали о подобных ситуациях. Но лейтенанту недавно исполнилось восемнадцать, зенитчики и охранный взвод вели дружный огонь, разгоняя обнаглевших бандитов, – шёл успешный бой.

Скоро подоспеет подмога, пожарники уже тушат пламя, а уцелевшую часть эшелона отцепили и буксировали подальше от опасности. Все были заняты делом. Лейтенант оглянулся вокруг – в его командах, кажется, никто не нуждался. Что-то надо было делать…

Он прицелился во вражеские вспышки и выпустил обойму массивного «браунинга» – тринадцать патронов. Перезарядил оружие и вдруг почувствовал обжигающий удар в живот.

Боль скрутила тело, лейтенант сполз на щебень. К нему подбежал солдат, позвали санитара. Когда стали накладывать повязку, офицер невольно вскрикнул. На курсах ничего не говорили, какую нестерпимую боль приносит пуля, перебившая кишечник. Повязка на спине пропиталась красным и зелёным, солдат невольно отвернулся, а санитар сказал:

– Зря лейтенант так плотно позавтракал. Брюшина уже наполнилась всякой дрянью, нужна срочная операция.

За двести метров от них семнадцатилетний боец спецотряда Паша Шестаков, потерявший брата и мать, выпустил ещё две пули. Одна отрикошетила от вагонного колеса и ударила сплющенным комочком в бедро санитара.

– Уносите быстрее лейтенанта, – зажимая рану, крикнул санитар и переполз на другую сторону насыпи.

Кажется, бандиты напали на эшелон целой толпой. Лучше не поднимать голову.

В эти минуты лейтенант Мальцев дал команду на отход. Пустить под откос эшелон не удалось. Но горели и были разбиты не меньше полутора десятка вагонов, локомотив, зенитная платформа. Погибли двое опытных сапёров и ещё трое бойцов, но движение на этом участке перекрыто минимум на сутки. Один из партизан отряда Коробова «Смерть фашизму» удовлетворённо заметил:

– Фрицев не меньше полусотни накрылось. Когда суматоха началась, я три магазина из трофейного «МП-40» выпустил.

Афоня Рымзин, с перевязанной головой, нёс на ремне свой повреждённый «дегтярёв». Болело пробитое осколком ухо, гудело в голове, хотелось выпить.

– Эй, снайпер, у тебя там самогона не осталось во фляжке? – спросил он хвастливого автоматчика.

– Нет, там вода. Командир запретил на операцию спиртное брать.

– Ну и хлебай её сам. Ни хрена ты ни в кого не попал с двухсот метров. У твоего автомата ствол короткий, только ворон пугать. А Пашка Шестаков офицера уделал! Так, что ли, Павел?

– Кажись, – кивнул белобрысый парень. – Пострелял из пистолета и на насыпь свалился. Когда фрицы его перевязывали, я ещё одного подранил. Это им за мамку!

Он шмыгнул носом. Партизан из отряда «Смерть фашизму», хоть и обиделся на подковырку Афони Рымзина, но сочувственно обнял Пашку за плечи:

– Держись, парень. Я брата и отца потерял. А тебе, корноухий, я сто граммов налью, хоть и ехидный ты. Есть у меня запас в повозке.

– Спасибо, если не брешешь. А стрелял ты грамотно, короткими очередями. Наверняка кого-то из фрицев завалил. Они, как тараканы, из горящих вагонов разбегались.

Николай Мальцев, докладывая майору Журавлёву о результатах операции, с досадой обронил:

– Людей много теряем. Наших ребят трое погибли и один из отряда Коробова. Двое тяжело ранены.

Иван Макарович Журавлёв молча записывал данные о результатах в журнал боевых действий.

– Говоришь, полсотни фрицев накрыли?

– Полста точно будет, да ещё раненые и обгоревшие. Рота до фронта не доехала, и остальные в эшелоне по мозгам получили. Пашка Шестаков офицера ухлопал. Как там на Курской дуге дела идут? Новые сообщения есть?

– Наши ведут оборонительные бои. А немцы хвалятся, что фронт прорвали. Вон Илья Борисович слышал.

– Брешут фрицы, – тут же откликнулся замполит Зелинский. – Не хватит у них сил, чтобы фронт прорвать. Сейчас у нас не сорок первый год. Под Сталинградом самую крупную немецкую армию разгромили и в плен взяли. Гитлер до сих пор в себя прийти не может.

– Может, и брешут, – согласился Мальцев. – Только мы сегодня больше сотни немецких бомбардировщиков насчитали да истребителей штук сорок. На Белгород шли.

– Вам не ворон считать поручили, а эшелон взорвать. С фашистскими самолётами кому положено разберутся. А с эшелоном не слишком гладко получилось, слабовато сработали. Сожгли несколько вагонов, вот и весь результат.

– Результат нормальный, – вступился за Мальцева Фёдор Кондратьев. – Это только в кино эшелоны один за другим под откос летят, а в жизни посложнее. После каждой вылазки на железную дорогу людей не успеваем хоронить.

В землянку вошёл старшина Будько:

– Разрешите, товарищ майор?

– Ты уже вошёл, чего разрешать! Ну, как дела, Яков Павлович?

– Хреново. Мало того что все дороги перекрыты, в Озерцах мою группу полицаи обстреляли. Едва отбились, а пареньку из молодых ногу прострелили. Прямиком в санчасть отвезли.

Последние недели снова начались перебои с продовольствием. Вот и сегодня возле деревни Озерцы полицаи во главе с начальником участка Паскаевым Борисом подстерегли снабженцев. Старшину и троих его людей спасло лишь то, что полицаи, не желая рисковать, открыли огонь издалека.

– Пескарь на разъезде «Двести восьмой километр» двенадцать заложников расстрелял, – напомнил Кондратьев. – Пора говнюку руки укоротить.

– Вот товарищ комиссар этим и займётся, – подвёл итог майор Журавлёв. – Люди у нас в основном на заданиях, но человек десять-двенадцать наскребём. Если не хватит, попросим помощи у Андрея Зинякова. Не возражаешь, товарищ комиссар?

– Нет. Думаю, надо приговор предателю оформить как положено, – важно кивнул Илья Борисович. – А после исполнения расклеить на столбах.

– Формируй группу и с приговором не тяни. В группу включи Матвея Рябова, он родом из Озерцов, места хорошо знает.