Зоэ Шарп - Второй выстрел

Розовый кролик?

Вдруг Элла пронзительно завопила мне на ухо и принялась молотить меня по плечу своими крохотными кулачками. Черт, а у нее неплохой удар для четырехлетней.

— Не трогай моего папу!

Папу?

На долю секунды я расслабила руку, которой держала мужчину за горло, и повторного приглашения ему не потребовалось. В один миг он оторвался от пола, отталкивая меня назад. В попытке сохранить равновесие я снова бросилась на него, хватаясь за рукав его пиджака. Мужчина дернулся, как будто пытаясь сбросить пиджак. Я рванула вниз его воротник и закрутила пиджак, так что образовались самодельные наручники, сковавшие его предплечья. Затем я навалилась ему на спину, опрокинув незнакомца лицом на ковер.

Подняв голову, я обнаружила, что весь ресторан замер и наблюдает за нами. Харрингтон стоял столбом и в ужасе созерцал разыгранную живую картину с открытым ртом.

Шон находился между тем местом, где я прижала мужчину, и Симоной, осматривая толпу на случай, если это был отвлекающий маневр, а не основное событие.

Симона взяла громко рыдающую Эллу на руки. Она качала девочку и сверлила яростным взглядом мужчину, растянувшегося на полу. Его лицо было обращено в ее сторону, нос прижат к ковру, так как моя коленка упиралась ему в затылок. Возможно, именно это вызвало слезы в его глазах, а может быть, и что-то другое.

— Симона, детка, пожалуйста, послушай меня, — удалось ему выдавить приглушенным голосом, хриплым от волнения. — Не уезжай в Америку. Не забирай у меня Эллу. Пожалуйста…

— Ради бога, Мэтт! — закричала Симона. Все следы привязанности к бывшему мужу, которую она демонстрировала, когда рассказывала о нем в туалете несколько минут назад, исчезли под натиском гнева и стыда. Симона нагнулась к нему:

— Кто ты вообще такой, чтобы указывать мне, что делать, а что нет?

— Пожалуйста, детка, не уезжай. Он тебе не нужен. Я люблю тебя. Я сделаю все, чтобы ты мне поверила. Пожалуйста. — Его срывающийся голос звучал совсем невнятно. — Я тебя умоляю.

— Не трать свои чертовы силы, — зло прошептала ему Симона, и на этот раз Элла не стала делать матери замечание по поводу произнесенной грубости. — Что я намерена делать, или куда хочу поехать, или с кем встретиться — все это больше тебя не касается. Привыкай!

Симона выпрямилась, перекинув заливающуюся слезами Эллу на другую сторону, и взглянула на застывшего в шоке Харрингтона. Он все еще стоял у стола, сжимая в руке салфетку. Вызывающий взгляд Симоны встретился с моим поверх обездвиженного тела Мэтта.

— Кажется, я только что передумала насчет телохранителя, Чарли, — сказала она. — Я тебя нанимаю.

Когда мы подошли к тому месту, где Шон припарковал одну из корпоративных машин «мицубиси сёгун», я знала, что у меня неприятности. Шон был слишком невозмутим — еще более невозмутим, чем обычно.

Шон Майер был спокойным человеком во многих отношениях. Его руки и тело всегда пребывали в состоянии покоя, если не были ничем заняты, и оттого любое его действие казалось особенно энергичным.

Даже раньше, когда Шон был сержантом учебного курса войск специального назначения, внушавшим наибольший страх (я без особого успеха пыталась пройти этот курс), ему никогда не приходилось кричать и орать, чтобы вызвать благоговейный ужас в своих учениках. Чем спокойнее он держался, тем сильнее мы его боялись. По крайней мере, те, кто поумнее.

Вот и теперь большинство людей не заметили бы, что что-то не так. Шон вел себя исключительно профессионально, когда мы вывели продолжающего протестовать Мэтта из ресторана и отвезли Симону с Эллой в безопасный банковский офис Харрингтона, где охрана, разумеется, была непроницаема. Чтобы добраться быстрее, мы воспользовались автомобилем и водителем Харрингтона, и я, честно говоря, ожидала, что Шон велит мне оставаться с клиентами, пока он подгонит нашу машину. Вместо этого он позвал меня с собой, и вот тут-то у меня зародились очень и очень нехорошие подозрения.

Непринужденной походкой Шон следовал из банка на парковку по ледяным тротуарам, спокойно огибая остальных пешеходов, спешащих выгрести из магазинов остатки январских распродаж. Шон двигался, чеканя шаг, но я чувствовала, что под его бесстрастной маской что-то закипает. Это было заметно в легком повороте головы, в том, как напряженно он выбрасывал руки вперед при ходьбе.

Я терпела, ожидая, что Шон сделает первый шаг, до тех пор, пока мы не достигли многоэтажной парковки и не оказались на правом уровне, почти у машины. Тогда я вздохнула и остановилась.

— Ну ладно, Шон, — коротко сказала я. — Выкладывай. Не терзай меня своим молчанием.

Шон намеренно прошел еще шагов шесть, прежде чем остановился и обернулся. Несколько секунд он просто стоял, уставившись на меня, опустив руки, с таким выражением лица, будто мы не знакомы.

Мрачный холодный ветер ворвался в открытое бетонное здание, и длинный, плащ Шона лениво захлопал вокруг его ног, делая его похожим на гангстера из вестерна. Было всего три часа дня, но небо уже начало темнеть, и натриевые лампы, висящие по всему потолку, озаряли нас таинственным оранжевым светом. Вся парковка пропахла дизельным топливом и сгоревшими сцеплениями. В тот момент, как я уже решила, что Шон не заговорит никогда, и цепенящий ужас заполнил мою грудь и сжал сердце, он произнес:

— Ты поколебалась.

Это было сказано ровно, без малейшей модуляции, но даже так я услышала подводную обвиняющую интонацию.

— Я сбила его с ног и держала, — сказала я, защищаясь. — Чего еще ты хотел?

— Паршивая работа. Ему чуть было не удалось вырваться, а он даже не профессионал.

Я чувствовала, как внутри меня поднимается раздражение, — отчасти из-за строгой критики, отчасти от досады, потому что я знала, что он прав.

— Тебе не кажется, что ты чересчур меня критикуешь? Хорошо, тебе показалось, что я совершила ошибку. Но я ее исправила — никто даже не заметил. И к тому же, Шон, это ведь был отец ребенка!

Шон медленно склонил голову набок, как будто переносил вес своих мыслей.

— Ну и что? — холодно спросил он. — Что это меняет?

Я запоздало вспомнила историю отца Шона — пьяницы и негодяя, который издевался над женой и детьми. Когда Шон изредка упоминал о внезапной смерти отца в автомобильной катастрофе, произошедшей в основном по собственной вине, в его голосе звучали нотки тихого разочарования. Прошло время, прежде чем я поняла: вероятно, это разочарование было вызвано тем, что Шон вынашивал тайную мысль убить отца самостоятельно.

Я вздохнула.

— В данной ситуации это меняет все. Симона как раз перед инцидентом призналась мне, что все еще любит этого типа. И если бы она была уверена в том, что Мэтт хочет вернуть ее, а не охотится за ее деньгами, она бы, возможно, тут же приняла его обратно.