Сергей Самаров - Убийцы дронов

— То есть он существенно ослабил линию прикрытия? — строго спросил полковник. — Сержант самостоятельно принял такое решение?

— Никак нет, я приказал. А на защиту линии вдоль улицы троих бойцов хватило. Там еще два оперативника было.

— Почему только троих? Сколько человек у тебя в первом отделении?

— Десять, вместе с сержантом. Трое прикрывали улицу, двое — соседние дворы за забором. Все отделение было задействовано. Остальные силы были сконцентрированы со стороны фасада. Но прикрытия, по большому счету, и не потребовалось, поскольку одновременно с этим рядовой Самохин бросил в дом светошумовую гранату и первым ворвался в помещение. А следом за ним уже подоспели и мы. После взрыва гранаты бежать никто возможности не имел. Все действия бойцов взвода были точно синхронизированы. Доказательством этому могут быть контрольные записи на моем «планшетнике», там точно обозначено месторасположение бойцов в каждый отдельный момент времени и их самочувствие.

— Ладно. Это хорошо, что ты все синхронизировал. А главное, что все завершилось успешно. Кроме преследования собаки, я полагаю. Так что там с собакой произошло?

— Бойцы вели преследование по кровавым следам. Собака потеряла так много крови, что бежала из последних сил. Ее вела только любовь к хозяину и надежда на то, что он поможет, спасет ее. Обычное поведение для собаки-однолюба, а они все практически однолюбы, кроме от рождения бездомных дворняжек.

— Это понятно. Что дальше было? Докладывай…

— Дальше, товарищ полковник, собака приблизилась к скверу и пыталась то ли дорогу перебежать перед машиной, то ли саму машину узнала и к ней бросилась. А та ее сбила и переехала. Но остановилась сразу. Грузовичок «Хенде Портер» с синим тентом, на котором белая надпись «Продукты». Водитель вышел, присел перед собакой, погладил ее, после чего сел в машину и уехал. Водитель был в длинном темном плаще, высокий, сухощавый, но без темных очков. По описанию похож на «слепого»…

— Твои солдаты были в пределах досягаемости выстрела?

— Так точно, товарищ полковник.

— Почему не стреляли?

— А почему руководитель следственной бригады не стрелял в «слепого», когда увидел его на улице?

— У него не было точной информации.

— Точно так же и у моих солдат, товарищ полковник. Они ни разу со «слепым» не виделись, слышали о нем только со слов свидетелей, которых сегодня же и опрашивали. Но даже если бы у них была информация о грузовике и более расширенная информация о «слепом»… А если это случайный человек, просто водитель, который не успел затормозить, но по своему характеру большой любитель собак? И если грузовик совсем не тот? На всякий случай, честно говоря, я приказал солдатам стрелять по колесам грузовика, если снова его увидят. Но это был мой, признаюсь, перебор. Сейчас я уже сам начинаю сомневаться. Хотя моему сержанту показалось, что собака бежала к грузовику радостно и хвостом «вертолетила».

— Это как? Хвост по кругу, что ли?

— Так точно. Это у некоторых собак бывает в момент высшей радости.

— Понятно. И что было предпринято?

— С собаки сняли шлейку, на ней могут быть отпечатки пальцев водителя. Если они совпадут с отпечатками пальцев на трубчатой раме, что оставалась в доме, и если следственной бригадой отпечатки пальцев на раме не перекрыты, мы сможем уверенно утверждать, что за рулем грузовика был «слепой», который в действительности вполне зрячий, и именно он вел видеосъемку на вокзале. Скорее всего, скрытой камерой.

— В итоге получается, что во всех своих действиях мы идем на шаг позади бандитов. И вообще у меня складывается впечатление, что они здесь только репетируют, проводят маленькие акции, готовясь к чему-то более значительному. Видимо, планируют подобные акции где-то в глубинной России. «Апокалипсис» здесь и «апокалипсис» там — предположим, где-то в Москве, Санкт-Петербурге или в Новосибирске, Екатеринбурге, Красноярске — имеет разное значение. Там резонанс будет намного мощнее.

— Для такого вывода, товарищ полковник, следует иметь какие-то дополнительные данные, — не согласился я.

— Есть у нас такие данные… — сказал Коломойников и замолчал.

Молчал и я. Не я начал говорить, и не мне было торопить руководителя операции. Молчание затянулось. Первым не выдержал полковник:

— Не слишком далеко отсюда, в Ставропольском крае, бандиты таким же образом, с помощью трех «беспилотников», то есть трех штурмовиков, разбомбили караульное помещение на складе боеприпасов внутренних войск и добили оставшихся в живых караульных. Одновременно с бомбардировкой бандиты, вероятно, той же банды, но другой группы, напали на часовых, которым никто не пришел на помощь. Убиты четыре солдата. Один из них — часовой у ворот, через которые бандиты и проникли на территорию, чтобы атаковать караульное помещение, другой застрелен снайпером прямо на вышке, когда готовил к бою пулемет. Еще двое часовых с внутренних караулов — прямо между складами. Похищено большое количество взрывчатых веществ и мин к миномету калибра «восемьдесят два миллиметра». То есть точно такие мины, как использовались в нашем случае. По предположению следственных органов, взрывчатые вещества и мины должны быть вывезены в срединную Россию для проведения там террористического «апокалипсиса». Иначе не было бы смысла в таком значительном количестве взрывчатки. В настоящее время блокированы все дороги, проводится тщательная проверка всех видов транспорта, включая рейсовые автобусы и поезда дальнего следования. Задача ставится простая — не позволить бандитам вывезти за пределы Северного Кавказа взрывчатые вещества и мины. Теперь ты понял, старлей, с какой серьезной задачей мы здесь столкнулись?

— Перед нами, товарищ полковник, легких задач никогда не ставится, — ответил я. — Была бы задача простой, с ней бы МВД разбиралось. А если привлекли вас и, в усиление вам, еще и нас, то задача действительно серьезная…

— А вот и главный наш спаситель! Так сказать, спаситель человечества от апокалипсиса! Ну, раз нас усилили спецназом ГРУ, то все наши проблемы, я полагаю, будут быстро разрешены, — встретил меня полковник Коломойников слегка ехидным голосом. Видимо, его задело мое мнение о боевых действиях оперативной следственной бригады ФСБ. И мои слова так глубоко засели в его голове, что держались там до моего приезда. А ведь с момента разговора добрых сорок минут прошло.

Коломойников, кажется, уже прочно обосновался в кабинете подполковника Рахматуллина. Правда, за новым письменным столом, который каким-то чудом втиснулся в кабинет. Рахматуллин по-прежнему занимал привычный для себя стол и с трудом помещал там свой живот. Он словно не чувствовал себя в собственном кабинете хозяином, об этом говорил нервный и неуверенный взгляд подполковника. Однако на меня звание полковника ФСБ сильного влияния и, тем более, давления не оказывало.