Михаил Любимов - С бомбой в постели

Тут Осоргин объявил, что привез большие запасы черной икры, настоящего балыка из цековского буфета и даже добытой там же любительской и сухой колбасы производства микояновского комбината. О, если бы жена была в Каире — проклятая болезнь! — он тут же закатил бы пир на весь мир.

Хват понял с полуслова проблему и тут же предложил организовать все у него на квартире. Возможно, еще кого-нибудь пригласить? Зачем? Посидим втроем, потолкуем.

Запрятав в карман пиджака ядовитый порошок, Осоргин прибыл в гости точно вовремя (он патологически не выносил любое опоздание), прогулялся по комнатам и задержался на кухне, прикидывая свои дальнейшие действия. Средних размеров миска, из которой питался дог, была пуста: Хваты кормили его в определенные часы. Однако что мешало гостю взять кусок со стола и угостить собаку? Обычное дело, кто из нас не испытывает добрых чувств к животным?

Нина делала последние приготовления, Осоргин и Хват выпили водки (никаких виски, никаких креветок, все русское), датский дог и его приятель персидский кот сидели рядом и не обращали друг на друга никакого внимания.

— Ростоу мне звонил раз пять, все приглашал на ланч, — докладывал Аркадий. — Как мы договорились, я деликатно отказывался.

— Тебе не надо с ним связываться. Все-таки ЦРУ — это наш объект проникновения, у тебя хватает и своих дел.

А сам все думал, что придется травить пса, противно было боевому офицеру, заслуженному разведчику совершать такую мерзость. Что за идиотизм? Интересно, а что, если бы кто-нибудь отравил его кота? Он даже задохнулся от гнева, да он убил бы негодяя, задушил бы собственными руками!

Чокнулись, выпили, чокнулись, выпили.

Нина чуть прихлебывала из рюмки и часто выходила на кухню, боясь, что переварятся пельмени.

И тут конфуз: пес обхватил ногу резидента и сделал ее объектом своего патологического вожделения, пришлось его выставить на кухню.

Приняли еще по нескольку рюмок.

— Что-то я перепил, — заметил Осоргин, приготовившись к решительному броску.

Закусил ветчиной, но дожевывать не стал, а сделал озабоченное лицо и направился в туалет. Достал порошок, и вдруг стало безумно жалко пса, брата меньшего, даже сердце сжалось, словно родного человека убивать собирался.

Да ну его к черту, идиота председателя! Пусть сам травит, а не указания дает! А как же долг? Ведь это не личное, а государственное дело. Приказ следует выполнять. Нет, не буду, не хочу быть мерзавцем! Душа разрывалась, но Осоргин все же сыпанул на изжеванную ветчинку, сыпанул чуть-чуть, самую малость, для утешения чекистской совести, вышел на кухню и сунул псу кусок, тот жадно сожрал его, крутя благодарно хвостом.

Выпили кофе с коньяком, и резидент мирно отправился домой, пожелав хозяевам спокойной ночи.

Хват проснулся рано утром от дикого крика жены, он бросился на кухню и увидел ее рыдающей над Антоном, лежавшим на боку и беспомощно моргавшим глазами. Срочно вызванный ветеринар констатировал паралич конечностей. — Гуманизм Осоргина сыграл злую шутку.

В семье Хватов наступил траур, все разговоры были только о датском доге, Нина потеряла за неделю килограммов десять.

— Хорошо, что мы успели сделать фотографии, — докладывал Иссам на конспиративной квартире Смизерсу. — Вы не представляете, что происходит на квартире. Оба плачут, Хват ходит сам не свой, бедная женщина даже перестала есть.

— Все это совсем некстати, — говорил Смизерс. — Я должен сделать вам замечание, Иссам. Зачем вы рассказали об этом деле Фрэнку Ростоу?

— Но вы же союзники, вы же товарищи по оружию! — искренне удивился Иссам. — Я не знал, что у вас секреты друг от друга.

Какая сволочь, думал Смизерс, продажная арабская скотина!

После явки объект английских проклятий отправился на автомобиле на другой конец Каира, где в своем «Опеле» его ожидал Осоргин.

— Вот вам деньги, — начал он деловито. — Когда англичане планируют вербовку Хвата?

— Не знаю. Сколько тут?

— Пять тысяч долларов.

— Но вы же обещали восемь! — улыбка впервые сошла с его лица.

— Мы — пролетарское государство и экономим деньги рабочих и крестьян. К тому же эти фотографии большего не стоят. Где гарантии, что это не монтаж? — Осоргин говорил жестко и безапелляционно, он знал, как работать с арабами.

Лучше пять тысяч, чем ничего, и Иссам безропотно взял конверт.

Союзники бились над другим вопросом: как вытащить Хвата на контакт, если от встреч с американцем он отказывался?

— Сделаем так, — говорил Ростоу, — вы пригласите Хвата к себе домой на ланч, а я неожиданно появлюсь к десерту. Ваша Мэри в это время будет на работе, а вы по моему сигналу выйдете в другую комнату. Только подпоите его хорошо.

— Не устроит ли он скандал? — забеспокоился Смизерс.

— Не беспокойтесь, в молодости я был боксером.

Нашли хороший предлог: Смизерс звонит Хвату, как собачник собачнику. Весть о тяжелой болезни черного дога уже облетела весь дипкорпус, англичанин выказывает свое сочувствие и предлагает лекарство, которым он лечил своего сеттера, у которого однажды отнялась нога. Если Хват заедет к нему домой, он готов передать лекарство.

Так и сыграли на следующий день. Военный атташе несколько удивился, но, узнав о прекрасных свойствах лекарства, не колеблясь, пообещал прибыть на квартиру. Резидента КГБ он решил не информировать: опять начнет свое о готовящихся провокациях, в конце концов, он только возьмет лекарство, за это подарит англичанину пару бутылок водки, и точка. Здоровье собаки превыше всего, да пусть хоть весь КГБ встанет заслоном, черт бы его подрал!

На квартире у Смизерса все было готово к бою, Ростоу сидел в машине недалеко от подъезда, он хорошо видел, как у дома запарковалась машина Хвата.

Раздался звонок, и Смизерс, подавляя волнение, изобразил живую добродетель и впустил Аркадия в дом.

Рыжий ирландский сеттер мирно лежал на ковре, выпили по виски, закусили сыром.

— Чудесный стилтон! — хвалил сыр военный атташе. — А я-то думал, что англичане едят только овсянку и яичницу с беконом.

— Все это было давно, но Англию испортил континент, — шутил Смизерс. — А сейчас в любом лондонском супермаркете вы можете купить котлеты по-киевски. Надеюсь, вашему прекрасному псу поможет лекарство.

— Вы даже не представляете, как я вам благодарен! — расчувствовался Хват, считавший Смизерса серой мышью и скользкой змеей, ему было приятно, что ошибся, нет ничего прекраснее общения с добрыми и отзывчивыми людьми!

Англичанин тем временем взял вазу с цветами и переставил ее на подоконник — сигнал, знакомый всем школьникам, бегающим на шпионские фильмы.

Ростоу тут же выскочил из машины, позвонил в дверь. Смизерс сделал удивленное лицо, но пояснил, что перед отъездом в отпуск к нему заезжают попрощаться друзья.