Сергей Зверев - Курс на дно

— Да есть мыслишка… Пока осторожненько выглянуть, а там видно будет. Может, и придумаем что. Тсс!..

Со стороны входа неожиданно послышались торопливо шаркающие шаги, и Лагодич вновь прикрыл глаза и якобы обессиленно откинул голову в сторону, а сержант метнулся к стене и, напружинив тело, ждал, кто же войдет в наполненную полумраком пещеру. Охранник с винтовкой «М-16» быстро вывернулся из-за стены, у которой притаился Никонов, и с ходу словно напоролся горлом на стальную трубу шлагбаума: сержант резко дернулся навстречу часовому и буквально снес довольно-таки мелкого мужичонку, срабатывая выпрямленной и напряженной рукой «на противоход». Тело охранника на мгновение зависло в воздухе, потом голова и плечи с глухим стуком шмякнулись о каменный пол, а ноги подлетели вверх. Никонов тут же резко присел на колено и коротким и резким ударом под ухо добил противника. Еще через секунду сержант уже держал в руках «М-16», и на лице его появилась торжествующая улыбка.

— Серега, подъем! Видел американочку? Трофей! Ну, брат, теперь мы больше не лоханемся. Хорош, посидели-полежали в плену! Теперь мы им устроим…

— Надо сначала глянуть, кто там сейчас шороху наводит, — рассудительно сказал Лагодич и встал, неуверенно и осторожно двигая руками и ногами. — Слушай, а ничего — я-то думал, что нам точно конец придет… Ну, что, глянем, что там за Пёрл-Харбор?

Осторожно выглянув из-за камней, прикрывавших вход в пещеру, морпехи увидели такое, что Лагодич ошарашенно присвистнул, а Никонов свои ощущения передал несколькими очень емкими словами, которыми в обычной обстановке старался не злоупотреблять.

Вертолеты как раз делали второй заход, деловито превращая все живое на острове в мертвое, а недвижимость — в щепки и пыль. Дополнительно с геликоптеров сбросили немалое количество напалма — мерзкой и страшной вещи, которая умеет гореть даже под водой. Внизу царил настоящий ад: взрывы, беспорядочная стрельба, дым, пыль, море огня — все смешалось в каком-то бесовском вихре! Сергей, несмотря на приличное расстояние, вполне отчетливо увидел, как один из пиратов, облепленный ярко горящим напалмом, с невероятной быстротой мечется между развалин, падает и катается по земле, пытаясь сбить пламя. И все это время несчастный кричал — отчаянно, дико и страшно, так, что этот крик порой перекрывал даже шум боя. Вот снова вскочил… но, пробежав всего пару шагов, упал и больше не двигался. Лагодич непроизвольно поежился, поскольку хорошо знал, что напалм можно потушить, только полностью лишив огонь доступа кислорода, как знал и то, что после таких ожогов не выживают…

Охранники, отчаянно жестикулируя, громко переругивались друг с другом; вероятно, никак не могли определиться, что же им делать: бежать туда, где внизу кипел и грохотал бой, или благоразумно переждать заваруху в относительной безопасности вблизи пещеры… Тем более что от караульной службы их вроде бы никто и не освобождал…

Сомнения ругавшейся троицы разрешил Никонов. Тремя точными выстрелами из «М-16» оживленной дискуссии был положен конец. Лагодич тут же подхватил выпавшее из рук пиратских пехотинцев оружие, и теперь если бы метавшиеся в полумиле отсюда бандиты надумали бежать спасаться именно в этой пещере, то их ждала бы довольно-таки неприятная неожиданность. Вместо надежного укрытия их встретила бы огнем теперь уже чужая крепость, которую Никонов и Лагодич, почувствовавшие в своих руках настоящее боевое оружие, твердо были намерены защищать ничуть не хуже, чем советские пограничники, бившиеся в далеком сорок первом за крепость Брестскую…

Морпехи вполне отчетливо видели все, что происходило на территории поселка. Видели, как взлетают на воздух обломки хрупких домиков, как мечутся в огненном аду бандиты; видели, как точными попаданиями ракет были уничтожены катер вместе с причалом, и многое другое, хотя и захватили, по сути, уже окончание боевой операции сингапурских ВВС. Казалось, что там, внизу, ничто не могло уцелеть и уж тем более никто не мог выжить. При взгляде на то, что осталось от поселка, возникала полная уверенность, что там перепахан, взорван и расстрелян каждый сантиметр земли…

Но, как вскоре оказалось, мертвая и выжженная земля была не такой уж и мертвой!

Первым группу пиратов, выскочившую из-под прикрытия густых зарослей на правой стороне поселка и россыпью устремившуюся к спасительной пещере с многометровыми стенами, недоступными огневой мощи вертолетов, заметил Сергей и, толкая сержанта, объявил:

— Действие третье: те же и семеро статистов, изображающих пиратов Флинта… Нет, не семеро! Вроде восемь…

— Сюда прутся. Ну-ну… — Никонов вставил в винтовку новый, полный магазин, передернул затвор и нехорошо ухмыльнулся: — Давайте, ребята! Сейчас мы вам устроим… Серега, как ты там говорил… про этот… ну да, Пёрл-Харбор! Счас мы вам… Халхин-Гол и Сталинград…

Сержант неторопливо поймал в прорезь прицела одну из бегущих фигурок, на мгновение задержал дыхание и плавненько потянул указательным пальцем спусковой крючок…

Серебристая луна привычно расстилала на черной поверхности моря сверкающую дорожку, которая подрагивала на мелкой ночной зыби и рассыпалась на множество мелких полумесяцев, звезд и мерцающих лучиков, казавшихся временами точным отражением неимоверного количества ярких звезд, молчаливо-загадочно дрожавших в темном южном небе. Если в такую ночь пристально всмотреться в необъятно-высокий купол звездного неба, то очень легко себе представить, что все блага и недостатки цивилизации, малые и большие города с их миллионами суетливых жителей — все это смешная выдумка и на свете нет ничего, кроме этого моря, звезд, тишины и жутковатого космического одиночества… Однако даже в самых безлюдных местах планеты цивилизация порой напоминает о себе самым неожиданным образом. Вот и в этой тихой бухте, защищенной с трех сторон высокими, почти до самых вершин поросшими зеленой путаницей джунглей горами, вода неожиданно тихо взбурлила, и на поверхность медленно вынырнула высокая труба перископа. Замерла, повернулась вправо-влево, вновь замерла и стала вырастать из моря. Вскоре на поверхности появилась черная рубка подводной лодки, блестящая от стекающей с ее корпуса морской воды. Вслед за рубкой вытянулся почти до самой ватерлинии и корпус, в очертаниях которого военный моряк безошибочно определил бы субмарину «мелкого класса типа «Тритон». Некоторое время мини-субмарина, так и не включившая ни один из стояночных огней, хранила загадочное безмолвие, лишь слышалось тихое журчание последних струек забортной воды, возвращавшейся в море, потом в тишине отчетливо лязгнул металл, и верхний люк рубки откинулся, выпуская людей из тесного и душного нутра лодки на вольный воздух и простор. Если, конечно, духоту тропической ночи можно назвать «вольным воздухом», а узкую и далеко не стометровую прогулочную палубу — «простором»…