Александр Золотько - Правосудие любой ценой

– Нет, – сказал Виктор Родионыч. – Не счел необходимым.

– А если бы Гринчук предупредил Ингу только о необходимости отъезда? Не стал ей говорить об опасности? Мы знаем, что он привык рассчитывать только на себя. И мог подготовить какой-нибудь безумный план, в расчете на себя и Михаила. А все, что произошло с генералом и Мастером, только отвлечение внимания. Иллюзия. Для того чтобы появление Гринчука в Приморске было оправдано, чтобы даже сомнения не могло ни у кого возникнуть в естественности его появления на курорте. Он вскрывал конверт при мне, дал возможность прочитать, что Инга должна оставить ему новое письмо на почте в Узловой, – Полковник закашлялся и схватился за правый бок.

– Вы сядьте…

– Я сяду, сяду, ничего страшного, – Полковник осторожно сел в кресло. – Я еще думал, что странно, такие умные и взрослые люди могут вести себя как дети… Но мне было некогда. Тут у нас была проблема с Мастером. Никто из нас не успевал обдумать, что именно произошло с Гринчуком и Ингой. А потом мы решили, что это все ради Мастера и генерала. И я уверен, что Гринчук догадывался о заказе на его убийство. И мог уйти из-под наблюдения. Мог скрыться, и его пришлось бы искать по всему побережью. А он… Я не знаю, что именно он сделал, но уверен, что он сознательно организовал свою ложную смерть. Не знаю как именно. Не могу придумать. А вот все остальное… Ему зачем-то нужна огласка. Нужно, чтобы о нем услышали. Чтобы все поняли, что он на побережье. И он наверняка в ближайшее время найдет способ при свидетелях получить письмо от Инги. И я уверен, что в письме будет указан именно тот город. И я знаю, что уже три дня Инга одна в Приморске. Выполняет роль живца.

Владимир Родионыч провел ладонью по столу.

Ему очень хотелось возразить Полковнику. Очень хотелось возразить. И он ничего не мог придумать.

– Он мог спланировать операцию, – тихо сказал Полковник. – Мог спланировать ее, исходя из своих способностей и возможностей, а также из способностей и возможностей Михаила. Но он не мог предвидеть того, что Михаил выйдет из игры. И теперь Гринчуку остается либо отказаться от своих планов, либо идти до конца. Не смотря ни на что. И понимая, что шансов практически нет. Пожертвовать собой и Ингой. Или он может надеяться, что ему удастся спасти Ингу, не смотря ни на что. Я не хочу обвинять его в подлости. Я думаю, что он ошибся.

– Но и отступать он не будет, – сказал Владимир Родионыч задумчиво. – Не такой он человек.

– Вы полагаете, я не прав? – спросил Полковник.

– К сожалению. К моему большому сожалению – я не думаю, что вы ошибаетесь, – Владимир Родионыч снова провел ладонью по крышке письменного стола. – И мы не сможем никого послать в Приморск, чтобы хотя бы попытаться вытащить Ингу. У меня связаны руки. Понимаете? Со мной сегодня беседовали и дали понять… Поставили, зарвавшегося старца на место…

Владимир Родионыч закрыл глаза. Рука легла на левую сторону груди.

– Давно я не чувствовал такой слабости. Бессилия. Просто хочется выть. И знаете, что обидно?

Полковник отвернулся, не отвечая.

– Обидно, что мы с вами все время боялись разочароваться в Юрии Ивановиче. Мы все время боялись, что он проявит слабость. Обычную человеческую слабость, подастся соблазну, или угрозе. Что он перестанет быть человеком, которого хочется уважать, – Владимир Родионыч говорил тихо, глядя на свои руки. – И мы с вами не думали, что он просто может перестать быть человеком. Что он вот так вдруг станет просто машиной, автоматом, выполняющим программу. Михаила долго обрабатывали. Михаила готовили. Михаила программировали. И сделали машиной для убийства, которая снова хочет стать человеком. А Гринчук… Кем он хочет быть? Кем стал? Михаила можно остановить, для этого есть специальный код. Произнес – и все. И есть шанс, что мы найдем остатки той программы, что кто-то сможет вернуть Михаилу все то, что у него отобрали. А кто остановит Гринчука? Кто вернет ему то, что он сам из себя вытравил, что все мы выжгли из него…

И я не знаю, кто там сейчас на Юге – человек, сделавший ошибку и пытающийся ее исправить, или машина для совершения правосудия. Правосудия, не смотря ни на что. Любой ценой.

…Вечером четвертого июня к стоящему на привокзальной площади Узловой таксисту, подошел молодой мужчина, лет тридцати пяти.

– Свободен? – спросил он.

– Далеко едем? – поинтересовался в ответ таксист.

– Вначале, на главпочтамт, – сказал мужчина. – А оттуда, куда скажу. Есть ограничения?

– В деньгах, – ответил таксист.

– Тогда ограничений нет, – засмеялся мужчина. – Поехали.

В здание главпочтамта они вошли вместе, таксиста с собой позвал пассажир, чтобы, как он выразился, не было соблазна сбежать.

– Гринчуку Ю. И. есть что-нибудь? – спросил пассажир, протягивая паспорт, и ему вручили письмо.

– Посмотрим-посмотрим, куда мы едем, – сказал пассажир, вскрывая конверт. – Во, смотри адрес.

Таксист посмотрел.

Аккуратным женским почерком было написано – Приморск, почта.

– Значит, нам туда дорога, – сказал пассажир. – Довезешь?

– Довезу, – сказал таксист. – Тебе повезло.

– В чем повезло? – уже в машине спросил пассажир.

– А в Приморск тебя бы чужой не повез. Туда только свои ездят.

– Во как, – засмеялся Гринчук. – И что же так?

– А не фиг чужим к нам в город ездить, заработки перебивать. А, кроме того, я привезу и помогу устроиться.

– До закрытия почты успеем? – спросил Гринчук.

– Успеем, – заверил таксист. – Часа за полтора.

Почти всю дорогу до Приморска пассажир дремал на заднем сидении. Так, во всяком случае, решил водитель. Вообще-то он хорошо разбирался в людях, мог легко понять, в каком именно настроении садится человек в его машину, мог поддержать разговор и выбрать нужную тему для разговора. Или помолчать, увидев, что пассажир не настроен болтать. Вот как, например, этот.

Водитель и вправду хорошо разбирался в людях. Но сейчас – ошибался. Пассажир вовсе не хотелось помолчать. Наоборот, Гринчук всю дорогу до Приморска разговаривал, спорил, доказывал…

Не, нужно, говорил Атаман. Не стоит оно этого. Просто останови машину и выйди на обочину. Сейчас все думают, что ты умер. И у тебя есть время, чтобы уйти, исчезнуть, пропасть. Ты же подготовил все это. Ты можешь… Позвони Инге, скажи, что скоро вы встретитесь, ты решил не играть в эту игру…

Слишком ты много знаешь, сказал Гринчук. И отчего-то все время пытаешься меня учить. А сам не смог даже просто лечь на пол тогда, в бильярдной, выполнить команду. Не смог. А был бы сейчас жив. И твои люди были бы живы, и Мастер до сих пор был бы хозяином города, и генерал бы до сих пор…

Судьба, извиняющимся тоном прошептал Атаман. Твоя судьба, спросил Гринчук. Или моя? Судьба, сказал Атаман. Если все это началось из-за меня – давай прекратим это. Я не хочу, чтобы ты…