Валерий Барабашов - Крестная мать - 2

Едва стало смеркаться, боевики один за другим с сумками, в которых лежали автоматы, покинули дом Анны Никитичны. Каждый из них действовал по собственному плану, шел по своему маршруту, но линии этих маршрутов пересекутся в одной точке: у ближайшего к ограде капонира. Время для всех и каждого было рассчитано по минутам.

Попрощавшись с Саламбеком, ушли Махмуд с Вахидом. Они придут к капониру с разных сторон в полночь.

Последним уходил из дома Саламбек. Он постоял в коридоре, наскоро прочитал молитву, мысленно поблагодарил хозяйку, Анну Никитичну, за приют и ушел, тихо притворив за собою дверь. Сюда уже никто из них не вернется. В любом случае.

У трамвайного кольца вблизи военного аэродрома Саламбек оказался быстро — подъехал на такси. Вышел из машины, осмотрелся. Ничего подозрительного. Вечерняя улица, уже горят фонари, автомобили катят с зажженными фарами. На остановке — группа явно истомившихся людей ждет трамвай; подвыпившие парни пристают к двум девушкам в коротких юбочках; парочка влюбленных, обнявшись, стоит в сторонке, никого, кажется, и ничего не замечая вокруг…

Саламбек, насвистывая, пошел в нужном ему направлении. Сейчас он пройдет эту шумную магистральную улицу, свернет влево, постоит на перекрестке, делая вид, что ловит машину, понаблюдает. Потом двинется дальше по тихому переулку с частными одноэтажными домами к оврагу, к Песчаному логу. Там, в овраге, он посидит недалеко от братской могилы, снова осмотрится, а потом пройдет вдоль проволочной ограды аэродрома, время от времени поворачиваясь к нему спиной и включая фонарь: из сосняка, где уже будут находиться остальные, эти короткие вспышки света хорошо видны — проверено. Без четверти двенадцать вся их группа соберется против капонира под номером один. Судя по информации, которую дал Вобликовой командир части, майор Белянкин поднимется в воздух примерно в половине первого ночи.

Парень, обнимающий девушку на трамвайной остановке, вынул из внутреннего кармана джинсовой куртки портативную рацию, сказал коротко:

— Говорит «восемнадцатый». Мужчина кавказской национальности в серой куртке и с сумкой вышел из такси на конечной остановке. Пошел в направлении Песчаного лога. Прием!

— Понял, «восемнадцатый». Продолжайте наблюдение.

— Есть!

Другой доклад последовал с автостанции Юго-Западного района города:

— Это «седьмой». Двое кавказцев приехали на автостанцию на иномарке. Стоят, ждут.

— Понаблюдай.

— Понял.

Еще один доклад прозвучал в машине, что стояла на аэродроме, у командного пункта:

— Говорит «третий». Вижу человека с сумкой в руках, движется в направлении аэродрома через овраг.

— Наблюдай, «третий», — ровно сказал Русанов, а душа его ликовала: не зря, выходит, потратили они столько времени в ожидании «гостей». Аэродром практически весь в поле зрения оперативников, все подходы к нему контролируются.

В течение получаса в машину поступило еще три доклада: тени-призраки появились и на близлежащих огородах, и в сосняке возле аэродрома. Всего этих «призраков» было теперь семь.

«Не так уж много, но и немало, чтобы учинить на аэродроме пакость, — подумал Виктор Иванович. — Подождем еще. Может, это только часть группы».

Но «призраков» больше не прибавилось.

Бесшумно, скорее всего ползком, пригибаясь, они стремились явно в одну точку. В какую?

Информация, какую дала по телефону женщина-аноним, была, разумеется, расплывчатой, общей. Скорее всего, она и сама толком ничего не знала. Как не знала и о численности группы. Конечно, семь человек при всем желании аэродром захватить не смогли бы, видно, им нужен самолет, может быть, два. Значит, диверсантов нужно ждать у какого-нибудь капонира, у стоянки. Их вдоль проволочного забора — одиннадцать. Русанов лично побывал у каждого, осмотрел и капониры, и поле. Даже если за ним и наблюдали в это время, вряд ли его поведение вызвало бы у наблюдателей какие-нибудь подозрения: Виктор Иванович был в форме подполковника ВВС, вел себя естественно — какой-нибудь заместитель командира по снабжению или вооруженец выполняет свои служебные обязанности…

В кабинете командира части полковника Некрасина расположился штаб по захвату и обезвреживанию террористов. Здесь генералы Костырин, Тропинин, полковник Русанов, другие офицеры. На столе перед ними — карта-схема аэродрома и прилегающей к нему местности.

— Все наши летчики и технический состав предупреждены о возможном нападении, Евгений Семенович, — докладывал Некрасин Костырину как руководителю операции. — Паники никакой, разумеется, нет, полеты проходят нормально. Руководитель полетов должным образом проинструктирован. Для блокирования полосы готовы снегоуборочные машины. Пара истребителей-перехватчиков в любую минуту готова подняться в воздух. Но, надеюсь, до этого дело не дойдет.

— А где же пресса? — полюбопытствовал Костырин, когда деловой разговор был закончен. — Вы же говорили, что какая-то журналистка собиралась быть на ночных полетах, писать о вас.

— Да, собиралась, — кивнул Некрасин. — Некто Вобликова из газеты «Русь непобедимая». Но она позвонила в шестнадцать ноль-ноль, сказала, что нездоровится — выпила молока из холодильника, поднялась температура…

— Так-так, понятно. — Костырин не стал развивать эту тему. — Давайте, товарищи офицеры, еще разок пройдемся по карте.

Красными стрелками на карте указаны вероятные места нападения террористов, синими кружками — посты с рациями, которые находились довольно близко друг от друга: в операции участвовало много народа — практически весь оперативный состав управления ФСБ и сотрудники милиции. Задействован был и личный состав авиаполка.

— Итак, товарищи офицеры, — говорил Костырин, склонившись к карте, — логика и здравый смысл подсказывают, что нападение готовится с северной стороны аэродрома, вот из этого сосняка. Наружные посты наблюдения доложили о подозрительных лицах, которые появились на прилегающих улицах, — он ткнул карандашом в названия улиц, — со стороны оврага, огородов, Песчаного лога. Понятна теперь цель — захват самолета, возможно, и двух. Немногочисленность диверсионной группы еще ни о чем не говорит: у них могут быть и два-три летчика. Будем считать, что террористы стремятся вот к этим стоянкам: они по отношению к ограде и сосняку расположены более выгодно — до капониров, как говорится, рукой подать. Что ж, будем встречать. Прошу, Виктор Иванович, доложите о готовности групп захвата.

Саламбек первым достиг сетчатого забора. Некоторое время он лежал, стараясь унять бьющееся сердце. Тревога в его душе нарастала, уверенность в успехе задуманного таяла. Он не мог бы сейчас точно объяснить даже самому себе, почему так думает. Он не боялся, страх тут был ни при чем. Просто интуиция подсказывала ему, что надо бы сейчас, сию минуту, поворачивать от этой порванной местами аэродромной сеточки и так же тихо, бесшумно, серой ящеркой исчезать — раствориться в хорошо знакомом теперь сосняке, потом в овраге, в поле… Странное дело, но в самый ответственный момент, когда, казалось, победа близка, когда осталось лишь перебить тех людей, что окажутся у самолета и Махмуду забраться в кабину, Саламбек вдруг понял, разумом, кожей ощутил всю бесперспективность и ненужность этой ночной затеи, вообще этой войны с русскими. Зачем она? Что она дает? Если Махмуд и совершит свое дело, то русские ведь тоже не будут сидеть сложа руки. Прольется новая кровь, возможно, начнутся новые репрессии против чеченского народа — это уже было в истории России!