Валерий Барбашов - Крестная мать - 2

Этот аргумент показался Костырину убедительным, он изменил его настроение и дальнейший ход мыслей. Служебные неприятности как-то забылись, отошли на второй план. Быстренько переодевшись (было время обеденного перерыва), Евгений Семенович стал помогать рабочим таскать наверх железо — хоть на час, на полчаса, а дом с его помощью будет готов раньше. Пора и о заборе побеспокоиться, хватит, проходной двор, а не стройка — приходи и бери стройматериалы. Вон Шипунов, прокурор, сразу участок сеткой огородил, сторожа нанял, фонарь у него по ночам горит.

Приложив козырьком ко лбу руку, Костырин сверху смотрел на прокурорский дом, где жизнь шла уже своим чередом: вился из трубы дымок, бегала внутри ограды породистая овчарка, кто-то из женщин возился во дворе с мокрым бельем. А рядом, в соседнем особняке, никого не было видно — хозяева, видно, работали. «Морозова из Департамента госимущества, — вспомнил Костырин рассказ Шипунова. — Живет с подполковником милиции из управления…»

Ни Морозову, ни Тягунова Евгений Семенович лично не знал, не было случая говорить с ними, а фамилии как-то сами собой отпечатались в его профессиональной памяти. Тем более — соседи.

…У входа в управление Костырина ждала молодая, хорошо одетая женщина. Увидев, как он выходит из машины, шагнула навстречу, приветливо заулыбалась.

— Евгений Семенович, здравствуйте. Может быть, помните, мы вообще-то с вами уже встречались.

— Да, помню, вы Вобликова, корреспондент… Что случилось? Вы меня прямо у машины ловите.

— Я вам звонила все утро, но никак не могла дозвониться. Ваш помощник говорил, что вы…

— Да, я был занят, — перебил он ее. — А почему вы так настойчиво искали встречи со мной?

— Понимаете, я пишу материал по атомной станции… Недавно нас, журналистов, собирали в Ново-Придонске, на станции, приезжал спецназ из Москвы, мы были на учениях…

— Ну, и пишите на здоровье про учения. Мы-то здесь при чем?

— Нам пояснили, что в связи с войной в Чечне нужно принимать повышенные меры безопасности на таких объектах, как атомная станция, ТЭЦ, водонасосные станции… Вот я и хотела у вас спросить: а что делается в области по вашему ведомству?

— Бросьте вы в своих газетах психоз нагнетать! — с сердцем сказал Костырин. — Что за манера у журналистов из всякой штатной, рутинной ситуации извлекать сенсации! Учения, чеченцы… Московский спецназ если и проводил какие-то там учения, то все это больше для вас, газетчиков и телевидения. Им свою работу нужно показать перед начальством, что не зря они государственный хлеб едят. И пусть на здоровье тренируются, хоть малость жирок тут у нас растрясут.

— А вы какие-нибудь повышенные меры к охране важных объектов принимаете, Евгений Семенович?

— Все, что нужно, мы делаем. Спите спокойно. И не нагнетайте ситуацию, не надо. Найдите для интервью какую-нибудь другую тему. И извините — у меня совещание.

Костырин кивнул Вобликовой, заставил себя вежливо улыбнуться и пошел к входной двери. После публикации в газете материала Коршунова говорить ему с корреспондентами не хотелось…

В средствах массовой информации с подачи всезнающего Сергея Шахрая [6] Ш а х р а й — мошенник, плут (укр.). , вице-премьера российского правительства, обсуждается вопрос, действительно ли президент Ингушетии Руслан Аушев приютил на территории республики Джохара Дудаева, объявленного российскими властями «вне закона» и спасающегося от ареста.

— Это чушь! — сообщил по телефону Руслан Аушев. — И очень странно, что такую «дезу» распространяет человек, находящийся в ранге вице-премьера. Он и раньше, курируя вопросы национальной политики, не знал, что происходит на Северном Кавказе, и сейчас, занимаясь этим походя, не ведает, что здесь творится. Именно Шахрай был идейным вдохновителем всей этой авантюры по силовому решению чеченской проблемы, и сейчас он ведет все ту же грязную игру… Заверяю со всей откровенностью: Дудаева на территории Ингушетии нет! Он сидит где-то в Грозном или в его пригороде и командует ополченцами. Лично я с ним по телефону разговаривал в середине декабря прошлого года по просьбе премьер-министра Черномырдина — об организации переговоров.

Отвечая на вопрос, какую цель преследовал Шахрай, обвиняя Аушева в «сокрытии Дудаева», президент Ингушетии ответил:

— Думаю, цель одна — настроить российское руководство против Ингушетии, которая по-прежнему выступает за мирное решение чеченской проблемы, скомпрометировать нас в глазах общественности.

Из газет

В Степянку Залимхан приехал во второй половине дня. Было солнечно, тепло, даже душно. Он вышел из провонявшего бензином рейсового автобуса на пыльную, с потрескавшимся асфальтом площадь — неприметный молодой человек с сумкой в руках, огляделся, спросил у первого встретившегося прохожего о гостинице. Тот ткнул рукой, показывая на неказистое двухэтажное здание с противоположной стороны площади, и пошел восвояси. А Залимхан отправился в гостиницу.

Ни его паспорт на имя Владимира Сулейманова, ни внешность особого внимания не привлекли. Разве только женщина-администратор поинтересовалась по долгу службы:

— Надолго к нам, Владимир Зарипович?

Он ответил неопределенно, мол, на недельку-другую, а на вопрос «Анкеты гостя» о цели приезда в Степянку написал кратко: «Коммерческая».

Администраторша, видно, скучала за стеклянным своим барьером, рада была каждому новому человеку и возможности поболтать и потому стала расспрашивать его, какой именно коммерцией хочет он заняться у них в городке. Дело в том, что коммерсантов здесь, в райцентре, и своих хватает и… (она хотела сказать «черных», но вовремя спохватилась) много приезжих с юга, в основном с фруктами, а вы с чем, Владимир Зарипович? Я вижу, у вас, кроме сумки, ничего. Или машину где-то оставили, а сами сюда?

Залимхан свою легенду заучил еще в Чечне, в Секрет-Юрте, где с ним вел долгие беседы Султан Гелисханов, начальник Департамента безопасности, — учил, как вести себя, что говорить, как реагировать на неожиданные вопросы и тому подобное. Потом толковал с ним и Шамиль Басаев. Оба они, умудренные жизненным и боевым опытом люди, прошедшие отличную военную подготовку, хорошо понимали, что посылают в разведку юного и малоопытного в таких делах парня, что задание у него очень серьезное и провалить его нельзя, но понимали и другое: там, в глубине России, человек с характерной кавказской внешностью будет заметен, за ним могут установить слежку, устроить проверку, взять на заметку, подозревать. А Залимхан подходил на роль разведчика как нельзя лучше: и говорит по-русски без акцента (не то что, например, сам Басаев), и внешность у него полуславянская, и умен, контактен, с быстрой реакцией… Словом, в Секрет-Юрте, их горной, хорошо оборудованной базе, в штабной землянке с ним хорошо поработали, многое ему дали за то короткое время, что у них было для подготовки. Больше образование продолжать не пришлось — пора отправляться на задание. «Потом, Залимхан, когда вернемся в Грозный, когда у нас снова будет стационарное, а не походное Министерство безопасности, поучишься еще. Может, и в Пакистан тебя отправим, может, в Америку… А сейчас твоим университетом будет сама жизнь. Езжай к неверным в логово, найди семьи летчиков…» — так говорил на прощание Гелисханов, обнимая парня.