Александр Тамоников - Жестокое перемирие

– Хорошо отдохнули, товарищи бойцы? – поинтересовался заботливый отец-командир.

– Неплохо, – отозвался Голуб – Но я бы предпочел это сделать на собственном диване.

Тут вдруг ночную тишину разорвал оглушительный залп. Ополченцы онемели. Они снова забыли, что работа батареи непредсказуема. Четыре огненные вспышки озарили небо практически одномоментно. За ними еще столько же, теперь уже с небольшим смещением.

Андрей от неожиданности прикусил язык. Вот сволочи, лупят по ночному Ломову!

Артиллеристы перезарядили орудия. Последовал новый залп, потом еще один, уже четвертый.

Уши Окуленко заложило. Зато теперь ему стало предельно ясно, где именно расположены неприятельские самоходки. Видимо, холм возвышался уступами. На одном из них, на северной стороне возвышенности, практически рядом с подножием, и находился укрепрайон, откуда стреляли САУ. Снаряды перелетали через вершину холма и устремлялись к цели.

Видимо, там действительно были подземные укрытия. Орудия делали залп и уходили в ангары. Если ситуация позволяла, самоходки не прятались. Они делали несколько залпов и только после этого укрывались.

Что там под землей? Здесь должна располагаться большая воинская часть со складами, арсеналами, столовой, помещениями для проживания военнослужащих, ремонтной базой.

Самоходки отстрелялись, и вновь настала тишина, больно щиплющая нервы. Ничего похожего на батарею с выбранной позиции не просматривалось. Возникало опасение, что и в ясный день ее не увидишь. Стреляли из капониров или глубоких рвов.

Тут вновь учинился переполох. Высоту накрыли разрывы снарядов! Ответный огонь!

Настроение командира немножко приподнялось. Холм обстреливали из Ломова «Ноны» капитана Тарана. Впрочем, быстро наступило разочарование. На северный склон мины почти не залетали, рвались на южной стороне. Что-то подсказывало Андрею, что ущерба врагу они не наносят. Никакого! Лишь пара мин перелетела через вершину, но разорвалась на приличном удалении от нужного места.

Бесполезная трата боеприпасов! «Ноны» бьют впустую, нужен наводчик, хотя и от него мало пользы. При первых же удачных выстрелах «Акации» просто уползут в свои норы.

– Пошли, мужики! – заторопил людей Андрей. – Сейчас самое время, никто не заметит. Но только по-пластунски, не вставать!

Иван вырвался вперед, просеменил на четвереньках, упал в траву и пополз, размашисто сгибая колени. Андрей пристроился за ним, остальные выползали из канавы. Перед глазами командира мелькали кроссовки, изношенные до дыр.

Из-за края тучи выплыла луна. Как же, черт возьми, не вовремя! Поле озарилось рассеянным светом.

Андрей прополз мимо чего-то странного, задев его рукой. Он не сразу понял, что это такое. Потом пот хлестнул по всему телу, в горле пересохло. Не может быть! Он вернулся, снова коснулся этой штуки, выступающей из земли на несколько сантиметров. Гладкая стальная поверхность, ниже уступ – и еще одна.

Окуленко отдернул руку так же резко, как от метелки молодой крапивы, и прохрипел:

– Иван, стоять! Замри на месте!

До пацана на этот раз доходило с опозданием. Видимо, скорость звука резко упала.

Андрей схватил его за ногу, потом резко повернулся и приказал:

– Мужики, на поле не заходить!

На этот раз все поняли его правильно. Ополченцы превратились в неподвижные пятна. Паренек застыл в той позе, в которой находился, хоть картину пиши: локти уперты в землю, одна нога подогнута, другая выброшена в сторону.

Андрей лихорадочно вытащил из кармана миниатюрный фонарик с регулировкой света, поставил на минимальный накал, направил на штуковину, к которой так кстати прикоснулся рукой. Плоский цилиндр оказался разрывным элементом австрийской противопехотной мины SpM75! Такие штуки, похожие на летающие тарелки, саперы устанавливают в грунт. Внизу корпус, над ним разрывной элемент, наполненный стальными шариками и взрывчатым веществом.

Мина универсальная. Если просто надавить на взрыватель, то разрывной элемент выбрасывается на высоту полтора метра и уничтожает все живое вокруг себя. Можно применить натяжное устройство. К вращающемуся тройнику приделывается проволока, другим концом она цепляется за что-то стационарное…

Командир пошарил вокруг взрывателя – проволоки не было. Он начал энергично возить руками вокруг себя. Чисто. Андрей потянулся вперед, нащупал ноги паренька, землю под ними, заросшую клочковатой травой, и похолодел так, словно сидел внутри айсберга!

– Парень, вообще не шевелись! – прошипел он. – Ты уже взрослый человек, имеешь самообладание, поэтому скажу тебе откровенно. Между твоими ногами мина. Не представляю, как ты пробороздил ее пузом и умудрился не задеть, но в любом случае тебе дико повезло. Если шевельнешься, зацепишь, то мы реально взлетим!

– Ух ты! – взволнованно прошептал паренек. – Слушай, дяденька, я не буду шевелиться, могу всю ночь не двигаться. Ты только скажи, что теперь со мной будет…

– Все отлично, парень, – успокоил Андрей. – Только не делай резких движений. Сейчас я отползу, ты встанешь. При этом твои подошвы должны остаться именно там, где они сейчас находятся. Переступишь ногами – и кирдык. Потом тебе придется либо отпрыгнуть задом, либо как-то повернуться и опять же скакать. Выбирай, как удобнее.

«А я пошел, – подумал он и начал пятиться. – Осколки таких штуковин поражают человека в радиусе двадцати метров. В принципе, немного, но сейчас все мы в этой самой зоне!»

– Да ладно, мужик, не парься, – слабым голосом проговорил паренек. – Вы же все равно хотели меня домой отправить.

– То есть ты не видишь особой разницы между домом и тем светом?

Ополченцы сползли обратно в канаву, затаили дыхание.

– Теперь он точно в штаны наложит, – глухо пробормотал Дорофеев.

– А что, натурально, – согласился Голуб.

Грустное на этой войне, как, впрочем, и на всех остальных, вплотную соседствовало со смешным. Паренек поднимался как в замедленной съемке. Он зачем-то растопырил пальцы, тряслись поджилки, стучали зубы. Но с заданием Ванюша справлялся отменно, его пятки не отрывались от земли.

Он худо-бедно выпрямился, потом чуть пригнулся и напоминал бегуна, срывающегося с высокого старта. Голова была повернута, как у филина. Малый собрался с духом, глубоко вздохнул, уже напрягся, чтобы отпрыгнуть, и вдруг снова застыл.

Не он один. Замерли все.

Взревел мотор, пятна света заплясали по дороге. Приближалась крупная грузовая машина. Курьезнее не придумаешь!

Ивана парализовало от ужаса, едва он оказался в освещенной зоне. Пацан так и остался стоять в раскоряченной позе, только щурился, ослепленный дальним светом. Люди, сидевшие в кабине, не могли не заметить его. А вот ополченцев, скрючившихся в канаве, они не видели.