Сергей Самаров - Операция без наркоза

— Питиримов! Я у тебя за спиной, вижу тебя и Мукомохова. Что застряли?

Младший сержант с рядовым залегли в середине узкого и относительно длинного, метров в шесть-семь, прохода между скалами.

— Взрывное устройство сложное, товарищ старший лейтенант, — за младшего сержанта ответил сапер. — Внизу только «растяжки», сейчас будем искать сами мины. Я так полагаю, взрывные устройства должны быть простыми фугасами, которые направлены на то, чтобы скалы на проход уронить. Придавить тех, кто здесь пойдет, и проход закрыть. К нам пока лучше не приближаться.

— Помощь нужна? — Конечно, минное дело я знал немного лучше, чем младший сержант Питиримов, и примерно настолько же хуже, чем рядовой Мукомохов.

— Никак нет. Сами справимся.

— Товарищ старший лейтенант, — опережая на секунду мое желание самому с ним связаться, вышел на связь младший сержант Хозяинов. — Тут какие-то странности для непосвященных.

— Рассказывай! Кроссворд на скале нарисовали?

— Я бы сказал, хуже. Под скалу шесть лазов. Абсолютно одинаковые. Но проходят часовые, я думаю, только по одному.

— Спички есть?

— Конечно. Охотничьи…

По коробку таких спичек в полевых условиях обязан иметь при себе каждый солдат спецназа. Этот коробок входит в комплект обязательных вещей точно так же, как коробка со средствами санитарной обработки и первой медицинской помощи, независимо от того, есть ли во взводе санинструктор и какой запас медикаментов он при себе имеет.

— Проверь каждый лаз на сквозной выход. По отклонению пламени. У сквозного прохода будет или тяга, или, наоборот, выдувание пламени.

— Уже проверили, товарищ старший лейтенант. Все — сквозные.

— Тогда придется искать. Предупреждаю, осторожнее. Наверняка пять из них — заминированы. Здесь хитрые спецы работают…

— Понял. Лезу первым…

Хозяинов, как всякий командир отделения, владел саперным делом.

— Докладывай чаще…

— Как за скалой окажемся, сразу доложу. Конец связи…

— Конец связи… Кувалдин! Слышишь меня?

— Так точно, товарищ старший лейтенант.

— Что там у вас?

— Отдыхаем. Загораем под звездами. Ждем команды.

— Понятно. Ждите. Уже скоро…

— Старлей, это майор Рудаковский, — вышел на связь командир экипажа «Ночного охотника», что барражировал в отдалении.

— Слушаю вас, товарищ майор.

— Нам не мешало бы на заправку слетать…

— Сколько это времени займет?

— Думаю, никак не меньше сорока минут. На всякий случай выпрошу у тебя пятьдесят. Через пятьдесят минут вернемся на место. Тебе еще сколько ползать?

— Полагаю, никак не меньше часа. Пятьдесят минут на заправку — это будет идеально. Летите. Ждем возвращения. О возвращении сообщите…

— Удачи…

Я слышал, как пилоты при разговоре со своими диспетчерами и командованием в заключение тоже говорят стандартную фразу «Конец связи». Но сказать это мне майор Рудаковский почему-то не пожелал. Посчитал, видимо, что я званием не вышел. Но это были мелочи, на которые не стоило обращать внимания. Мы внутри взвода тоже не всегда эту фразу произносим. Тем не менее понимаем друг друга. Да и не слишком сложно бывает по связи задать интересующий вопрос, который разговор продлит.

Мне, находящемуся между скал в самом начале узкого длинного заминированного прохода, не было видно вертолет. А расстояние заглушало звук его двигателя. Тем не менее я услышал, как разговаривают по общей связи солдаты первого отделения, над которыми вертолет летал уже больше часа.

— Наконец-то…

— Ненадолго. Через пятьдесят минут вернется…

— Мог бы и не возвращаться. Без него спокойнее.

— Отставить обсуждение приказов командования! — сказал я строго.

— Есть отставить обсуждение приказов! — прозвучало в ответ.

Я понимал солдат. В первом отделении шестеро солдат срочной службы. К формату службы, который мы зовем «двадцать четыре дробь семь», что означает двадцать четыре часа семь дней в неделю, то есть постоянная готовность к участию в любых действиях, которые прикажут выполнить, солдаты привыкли. Но иногда, когда обстановка особенно нервная, «срочники» по гражданской привычке скатываются к ворчанию. Порой не только обсуждают, но и осуждают приказы. А сейчас как раз такая нервная обстановка и есть. Существует старая, временем проверенная истина — нервы работают на износ не у того, кто в бою участвует или выполняет подготовительную работу для будущего боя, а у того, кто вынужден ждать своего участия в бою. Всегда и у всех перед боем нервы пошаливают, что вызывает естественное волнение даже у опытных ветеранов. Но потом, когда начинается бой, об этом уже не думаешь. Тогда уже нет никакого волнения. Тогда понимаешь только то, что обязан сделать, что должно привести к успеху. Все это примерно так же, как в спорте. И здесь очень важно не «перегореть» от излишнего волнения. И потому я часто даю солдатам «отдушину» — делаю вид, что не слышу их ворчания.

— Товарищ старший лейтенант, — на связь попытались выйти сразу два человека, но один не договорил, уступая место в эфире другому. — Нашли два взрывных устройства. Как я и предполагал, сильные фугасы, безосколочные. Да здесь осколки и не нужны. Скалы — сами видите! — с двух сторон нависают и свалятся только внутрь, в проход. Всех бы, кто в проходе находился, завалило.

— Понятно.

— Устройства дезактивированы. В каждом было по шесть стограммовых тротиловых шашек и по одной двухсотграммовой. Восемьсот граммов с каждой стороны. В общей сложности — кило шестьсот. Этого хватит, чтобы гору своротить и устроить маленькое землетрясение. Я шашки, как и предыдущие, с собой прихватил. Всего у меня теперь два килограмма четыреста граммов тротила и гексогена. Взрыватели забрал. И провода от растяжек смотал. Могут сгодиться…

— Придумаем, что с этим делать, — согласился я. — Хозяинов, — вспомнил я, что и младший сержант тоже рвался на связь. — Что у тебя?

— Вышли, товарищ старший лейтенант, на противоположную сторону. Из шести проходов пять — заминировано. Только четвертый слева, или третий, если справа считать, нормальный. По нему часовые и пробираются.

— Кувалдин! Слышишь? Для тебя информация.

— Слышу и на ус бы намотал, да усы не ношу. У меня память рабочая. — Старший сержант обязан был прислушиваться к нашим разговорам и собирать информацию для первого отделения, которое поведет вместе с младшим сержантом Намырдиным.

— Второе и третье отделения, вперед! — послал я половину взвода дальше.

— Вперед! — уже своим бойцам скомандовал младший сержант Хозяинов.

Дальше передвижение тем более требовалось выполнять только ползком. Мы не знали точно, где располагается второй часовой. А в эту ночь беспилотник уже не летал над ущельем и не передавал данные. К сожалению, «малая авиация» работала без подчинения командованию сводного отряда спецназа ГРУ, а с МВД и ФСБ договориться можно было, как правило, тогда, когда им это выгодно, когда они сами в операции задействованы и ждут высокой оценки и потому стараются. Все могло быть иначе, если бы я не отказался в категоричной форме брать с собой на операцию взвод спецназа Национальной гвардии, поскольку знал, что местный спецназ укомплектован в основном не спецназом внутренних войск, который обычно имеет неплохую подготовку, а омоновцами, чья боевая подготовка меня совершенно не устраивала. В бою только такие вояки и начинают понимать, что между разгонами несанкционированных митингов и настоящим боем существует значительная разница, и тогда моим солдатам придется не столько боевые действия вести, сколько смежников прикрывать и следить за тем, чтобы их не перебили. Неслучайно каждая их операция всегда бывает сопряжена с жертвами.