Сергей Самаров - Летальный кредит

А ведь начало было в самом деле удачным. Семь убитых бандитов в самом начале, двое чуть позже, уже в пещере. Это уже десятки, скорее всего, спасенных мирных жизней. Но даже если это всего одна спасенная жизнь, это уже будет большой победой.

Но при этом еще столько же бандитов, тоже семеро, смогло уйти от моего взвода, и это автоматически значит, что другие десятки людей находятся под угрозой смерти. И я не смогу спать спокойно, пока не уничтожу бандитов сам или мои товарищи по отряду не уничтожат этого эмира Малика Абдурашидова и его людей. Так часто в нашей службе получается. Ты не успел завершить какое-то дело, и если наступил момент продолжения, то ты можешь быть занят в другой операции, и тогда за твой взвод отработает другое подразделение. Это не самый лучший вариант, но все равно успокоит нервы и даст возможность почувствовать удовлетворение. Но сам этот факт, неожиданно нашел я для себя удобный аргумент, еще и дополнительно говорит о том, что я не из чувства личной мести желаю уничтожения банды эмира Малика Абдурашидова.

В верховьях, где-то над хребтами, гулял сильный порывистый ветер, пришедший в горы, видимо, с Каспия. Обычно ветер там и проходит, чуть севернее республиканской столицы, через открытые просторы. А то и совсем издалека, из туркменских пустынь, где ветер — дело обычное и почти постоянное. Пересек ветер море, напитался влагой, а потом на горы накинулся.

Эмир Малик посмотрел на вершины хребтов, прикрывающие ущелье от ветра, проводил глазами пылевое облако, сорванное с восточного хребта и перенесенное на западный, и от этого вида почувствовал себя спокойнее и увереннее.

Вот он со своим джамаатом только что выдержал неравный бой со спецназовцами, имеющими отличное оружие и значительно превосходящими его отряд численно. Джамаат потерял семь моджахедов в ущелье, а потом погибли еще двое, что были не в состоянии идти, потому что получили ранения в ноги. Но они сами изъявили желание остаться в боковой галерее и огнем прикрыть отступление джамаата. Причем, по замыслу эмира, засели не в той галерее, куда ушел джамаат, чтобы сбить преследователей с толку. Они оба погибли в огне, не успев открыть стрельбу по спецназовцам и нанести им ущерб.

Может быть, и самому эмиру еще суждено погибнуть точно так же, но и этот ветер, и эта пыль, переносимая ветром с хребта на хребет, — все это останется и после эмира Малика. Так он звал себя на сирийский и иракский манер, хотя в родных горах к имени обычно добавлялась еще и фамилия. Но срабатывала привычка последних лет. Как звали его там, так он мысленно звал себя и здесь.

Но его жизнь или смерть ничего не меняют, понимал эмир. Жизнь все равно будет продолжаться, и даже без него, как продолжается без тех людей, которых он убивает. Только само слово «убивает» он не произносил даже мысленно, предпочитая говорить себе обтекаемо «наказывает». Он наказывает тех, кто не пожелал думать и поступать, как он сам. Но это было и неважно, понимал Малик Абдурашидов. Люди умирают, а жизнь продолжается. Он сам, как и все люди, живет в собственном мире, большей частью придуманном. А жизнь в целом — это несравненно больше. Больше чем первые семеро погибших. Больше, чем двое, погибших потом. Но они оба, двое последних, и без того были обречены. Им все равно было невозможно уйти вместе с джамаатом. До пещеры их донесли на руках, поскольку в джамаате даже носилок не было. Но были они оба настолько тяжелы, что у моджахедов руки отваливались от такого груза. Даже известный богатырь Эльдар пожаловался на усталость. А если уйти невозможно, значит, не стоило и других задерживать, не стоило другим мешать. Другим еще жить и воевать, а эти двое свое отвоевали и сами прекрасно это понимали. Найти им врача и госпитальную палату в полевых условиях невозможно. Без операции раны загноятся, наступит гангрена, и все равно они погибнут, уже в мучениях и без толку. Они погибли бы, а жизнь продолжалась бы. И они оба были готовы показать последнюю свою доблесть — решили остаться с оружием в руках, чтобы другим было легче уходить.

Они оба погибли, хотя эмир и не видел их смерти, а ветер и пыль над горами остались и будут существовать всегда. Ветер и пыль останутся и тогда, когда сам эмир Малик погибнет или умрет под одеялом, чего он сам себе от всей души не желал.

Когда они спрятались в пещеру, никто из моджахедов не знал, какое оружие использует спецназ. Спецназовцы и без того превосходили моджахедов в вооружении. У них были и тепловизионные прицелы, показывающие, за каким камнем спрятался противник, и не позволяющие безнаказанно подняться над камнем, чтобы дать очередь навстречу бегущему врагу или просто перебежать на более удобную или безопасную позицию. Когда тепловизор показывает местонахождение человека, его караулят, ждут, пока он из-за камня высунется, чтобы послать смертоносную пулю.

Были у спецназа и глушители на каждом стволе, а глушитель одновременно является и пламегасителем, и потому не видишь, откуда в тебя стреляют. Даже очередь не слышишь. Изредка ухо улавливает стук затвора, когда спецназовцы оказываются уже опасно близко, и все… А потом вообще пришел все поглощающий ужас пламени, выжигающий кислород вокруг, сжигающий и оплавляющий даже камни в пещере.

Что такое «шайтан-труба», эмир Малик Абдурашидов знал уже давно. Еще его родной брат, самый старший из семерых детей, тогда как сам Малик был младшим, вернувшись из Афганистана, рассказывал, какая это страшная вещь. И никому не желал попасть под удар пламени. Брат давно уже умер, а «шайтан-труба» все еще стоит на вооружении русской армии. Конечно, модифицированная, другая. Да и заряд несколько другой, более мощный.

Что такое пламя термобарического взрыва, Малик Абдурашидов видел еще в Ираке, где воевал до Сирии. На вооружении иракской армии стоят тяжелые огнеметы ТОС-1 «Буратино», стреляющие ракетами с термобарическим зарядом. От этого пламени нет спасения, оно растекается всюду, проникает в каждый окоп, в каждый блиндаж.

Но в этот раз пламя съело только двоих, а джамаат спасся. И все произошло благодаря предусмотрительности эмира Малика.

Их сейчас осталось только семеро. Пусть! Но это все равно джамаат. Это сплоченные бойцы, много прошедшие вместе и много испытавшие.

Малик Абдурашидов предвидел возможное появление спецназа. И готовился к этому по-своему. Эмир видел по лицам, как были недовольны моджахеды, когда он заставлял их копать черный ход в сложной породе. Да еще копать не по прямой линии, а по параболической кривой, которую высчитал эмир, по гражданскому образованию горный инженер. Но это еще ничего. Намного злее они смотрели на него, когда он заставлял их делать ложную дверь в подземной галерее с озером. Но все это сработало. Сначала ложная дверь, потом и черный ход. И теперь никто не посмотрит на эмира косо, теперь все понимают, что спаслись они только благодаря его предусмотрительности и хитрости.