Сергей Самаров - Летальный кредит

Начальник штаба объявился на связи через девять с половиной минут, то есть вполне уложился во время, которое сам для себя выделил. Он у нас вообще человек строго пунктуальный и любит во всем порядок.

— Старший лейтенант Ходареченков. Слушаю вас, товарищ майор.

Начальник штаба говорил деловым тоном, торопливо:

— Сергей Николаевич! В ущелье, где ты сейчас находишься, возможность для посадки вертолета есть? Где-нибудь поблизости от вас?

— Грубо говоря, только теоретическая возможность, товарищ майор. Лопасти едва-едва смогут провернуться. Ущелье узковатое. Лучше бы не рисковать — промахнуться легко.

— Предложения?

— Перед воротами ущелья хорошая площадка для посадки. Я пошлю туда отделение. Пока вертолет будет лететь, а это не менее сорока минут, отделение пешком доберется. А бегом тем более. Мои ребята шустро бегают.

— Договорились. Сколько, говоришь, у главной галереи боковых проходов?

— Шесть. Два отдаленных, а четыре прямо по центру.

— Значит, у тебя правильная карта. Совпадает с моей. Высылаю тебе шесть огнеметов «Шмель-М». На каждый проход по одному. Сожги этих чертей к их матери. Пусть узнают, как простые селяне себя в огне чувствовали, о чем дети перед смертью думали…

— Понял, товарищ майор. Высылаю отделение. Конец связи?

— Как выполнишь, прикончишь их, доложи! Конец связи.

Я сразу подозвал к себе командира второго отделения младшего сержанта Виталия Абакумова, приказал взять пятерых бойцов и бегом отправиться к воротам ущелья, встретить там вертолет, получить огнеметы и так же бегом доставить их во взвод.

— Вертолет, видимо, придется немного подождать. Бегом! Марш!

— Понял, товарищ старший лейтенант. Работаю…

Младший сержант Абакумов, хотя по своей спортивной профессии был вовсе не бегуном, а мастером спорта по боксу, имел во взводе самые быстрые ноги и умел при необходимости бегать быстрее легкоатлетов. Даже в полной экипировке.

Абакумов со своей группой вернулся в расчетное время. Бегал он, конечно, быстро, но в этот раз бежал не один, и бойцы взвода сдерживали скорость младшего сержанта. Хотя он взял с собой лучших бегунов, а вовсе не лучших стрелков и не лучших «рукопашников». Тем не менее я считал, что нам спешить некуда, и потому нетерпения не проявлял.

Дальше все шло прозаически просто. Противника мы не видели, значит, ужасаться его жуткой жареной смертью не могли и осторожно, выставив вперед саперов, поднялись до первой, главной галереи. Оттуда можно было уже сжигать все содержимое боковых галерей.

Огнемет при всей своей простоте, в отличие, скажем, от того же гранатомета, все же требует более уважительного отношения к соблюдению мер собственной безопасности. И потому первым огнеметчиком я назначил штатного гранатометчика взвода ефрейтора Лутченко, вторым назначил себя, как человека во всем ответственного и имеющего опыт применения огнемета, пусть и в учебных стрельбах. Третьим стал мой замкомвзвода старший сержант Слава Петрушкин. Ну и оставшиеся три тубы я вручил без торжественной обстановки командирам трех отделений взвода: сержанту Собакину, младшему сержанту Абакумову и младшему сержанту Котенкину.

Кстати, у меня иногда спрашивают другие офицеры, как во взводе уживаются сержант Собакин и младший сержант Котенкин. Я отвечаю просто: «Как кошка с собакой. У меня в доме, например, кот с собакой друг без друга жить не могут, даже спят обнявшись. Сержанты, правда, не обнимаются и спят по отдельности, но дружат».

Такой ответ снимал все дополнительные вопросы. А вообще, у нас во взводе на внутренние отношения никак не могут повлиять ни фамилия человека, ни национальность, ни вероисповедание, ни внешность. Мои бойцы со смертью встречаются слишком часто и потому не обращают внимания на те мелочи, которые мешают им чувствовать себя боевой единицей, сами надеются на подстраховку того, кто идет рядом, и в свою очередь страхуют товарища.

Мы заняли позиции в главной галерее. Внутривзводная связь комплекта экипировки «Ратник» позволяла мне отдавать команды даже вполголоса. Весь остальной взвод я отослал ниже по склону и приказал сдвинуться в сторону.

Дело в том, что карта показывала только в трех из шести боковых галерей наличие подземных залов. Один из них был даже с собственным озером, содержащим запас питьевой воды. Три же боковые галереи, хотя и были продолжительными, все же никуда не вели. То есть завершались тупиками.

Была вероятность «обратного удара», когда после взрыва огненная смесь двинется в обратную сторону, в ту именно, где встретит наименьшее сопротивление. И может, не успев сгореть полностью, выбросить часть пламени из входа. И даже выбросить достаточно далеко, в само ущелье.

Потому и возникла мысль ради осторожности убрать взвод на безопасную позицию. Опасные галереи я выбрал для себя, для гранатометчика и для старшего сержанта Петрушкина, предупредив всех о возможности «обратного удара». То есть стрелять необходимо было из-за угла и сразу после выстрела самому за угол прятаться.

Для себя я выбрал самую сложную галерею, имеющую множество поворотов, где следовало вслепую рассчитать траекторию полета термобарической гранаты, чтобы она угодила в наиболее отдаленный из возможных углов на этих поворотах.

— Готовы?

— Готовы, — за всех ответил гранатометчик Лутченко.

— Огонь!

По звуку выстрелы мало походили на выстрелы из гранатометов, были значительно слабее и, я бы сказал, какими-то злобно шипящими, тем не менее я знал их разрушительную силу, особенно в закрытых пространствах — в помещениях или пещерах.

Выделить собственный выстрел из шести других я сумел только по отдаче. Гранаты все послали одновременно. Но взрывы прозвучали в разное время, некоторые из них, по крайней мере четыре, слились в один, и в итоге слышимыми стали только три взрыва.

Как отдающий команду к общей стрельбе, я имел возможность дольше других готовиться и высчитывать, а карта пещеры имелась на планшетнике у каждого — и на моем, офицерском, и на солдатских упрощенных, которые еще называются приемоиндикаторами. И каждый знал, куда ему следует посылать гранату.

Я думаю, никто не промахнулся и не угодил в ближайший поворот, хотя из двух проходов все же полыхнуло пламя, и полыхнуло весьма солидно, значит, я не зря предупреждал своих огнеметчиков об осторожности. Но там и проходы были тупиковыми, непродолжительными.

Мой проход тоже был тупиковым, но все же более продолжительным и, может быть, потому более извилистым. Я успел прицелиться тщательно, ориентируясь строго по планшетнику, который на карте показывал еще и компас, и гироскоп. Удобное крепление на ремне, перекинутом через шею, позволяло это сделать. Моя граната взорвалась где-то в глубине, не выбросив из галереи никакого огня, только волну запаха химической гари, словно там, в глубине, жгли пластмассу.