Тимофей Костин - Несчастный рейс 1313 (СИ)

Девушки почти сразу начали отставать, потому что одного длинного шага Иван запросто хватало там, где им приходилось делать два или три. Пару раз он останавливался, дожидаясь их, но тут же снова отдалялся, стоило ему продолжить движение.

Дошло до того, что в особо густых зарослях чего-то древовидно-папоротникового девушки вообще потеряли его след. Что было хуже всего, русский двигался на удивление тихо, а шум недалекой речки скрадывал звуки, так что они не смогли определить направление, в котором он скрылся, и на слух.

— Эй, куда он делся? — испуганно дернула подругу Кейко, позабыв о своей кровной вражде с русским.

— Не знаю, — Амико старательно вертела головой. — Упустила…

Она помедлила, а затем решительно зашагала в наобум выбранную сторону. Кейко, прихрамывая и шурша, последовала за подругой.

Солнце, тем временем, спикировало за соседний хребет, и наступили стремительные тропические сумерки. Увы, они не длились долго — пять минут, и под деревьями сгустилась непроглядная ночная темень. Над головой, в кронах деревьев, что-то шуршало, попискивало, орало противными голосами.

Кейко сразу же принялась мелко дрожать.

— Ами-тян, что же делать-то теперь?

— Не знаю, — напряженно ответила Акеми. — Будем продолжать идти.

— Да зачем?! Куда мы пойдем?

— А ты предлагаешь остаться на месте?

— А какая разница? Все равно забредем куда-нибудь…

— Надо идти, — отрезала Амико и зашагала дальше. Недовольно пыхтя, Кейко пошла следом.

— У меня по этому ковру джунглевому все ноги болят идти! Как будто из дырок и бугров все сделано!

— Но идти надо.

— Надо… — Маэми сердито зафырчала.

Глаза постепенно привыкли, и темнота перестала быть такой непроглядной. Но это не значило, что идти стало легче — густые кусты скрывали почти все поле зрения, а противно фосфоресцирующие пятна плесени на стволах громадных деревьев создавали какое-то нереально-кладбищенское впечатление. Неподалеку кто-то сильно зашуршал, и плавно кружащиеся светлячки порскнули в стороны.

— Ами-тян, — едва попадая зубом на зуб, прошептала Кейко. — Мне с-страшно. Давай остановимся.

— Какой в этом смысл? — спросила Акеми, упорно продолжая шагать вперед, хотя у нее самой по спине противно бежали мурашки.

— А какой смысл переть в темноту, где нас сожрет какая-нибудь дикая тварь, укусит змея, или вообще?! — взвилась Кейко.

— Пока что мы в порядке.

— В порядке?! Это, по-твоему, в порядке?!

— Не кричи. Снова шуршат.

Внезапно темноту ночных джунглей огласил бешеный визг, и на девушек из кустов рванулось что-то огромное, щетинистое, с горящими фосфоресцирующими глазами…

Увидев это непонятное нечто, Кейко завопила так, что визг страшного существа показался ласковым пищанием. Она бросилась в сторону, сшибая с ногу подругу и валясь на землю вместе с ней.

Кабан, топоча копытцами, промчался в двух шагах от них, и с хрустом улетел в заросли. Но треск не прекращался. По следам первого, похоже, мчалась целая стая.

Амико, стремительно вскакивая, подхватила подругу за шкирку и потащила в сторону. Однако следующий, если судить по смутному силуэту — громадный матерый кабан, завидев добычу, резко развернулся и ринулся на них. Увернуться было уже невозможно.

Амико лишь крепко сжала руку подруги, озираясь в безумной надежде.

Кабан с фырканьем накинулся на них и схватил за плечи.

— А-а-а-а! — завизжала Кейко и вдруг осеклась. — Э?!..

— Вот вы где! — с облегчением выдохнул «кабан». — А я-то вас искал! Свинью еще пуганул.

— А… Э… У… — Кейко сидела ни жива, ни мертва. — Сви… Ис…

— Мелкий какой-то свин, тропический. Увидал его, и прямо так свининки захотелось… но он, свинья, бежать. Я за ним, а тут кусты, буераки, хрен прицелишься сразу. Вы-то что отстали? Надо было догонять. Пробежал метров сто — гляжу, вас нету. Пришлось возвращаться, а свин тут как тут. Еще немножко и подстрелил бы его — но, поскольку обратно уже бежали, забоялся в вас попасть. Без ПНВ не разберешься, кто это там по кустам шуршит — свин или ОЯШки.

— А… У… — Кейко так и не смогла произвести членораздельного слова. — У… А… а-а-а-а-а-а-а-а!

Она противно, на одной ноте, завыла.

Иван удивленно вытаращил светлые глаза — их было видно даже в темноте.

— Чего это она? Испугалась, что ли? Тьфу, теперь-то уж чего орать?.. О-о-ох уж, эти ОЯШки…

Недолго думая, он протянул длинную руку и дал ей щелчка в лоб, да так, что Кейко поперхнулась и умолкла. С превеликим удивлением она уставилась на русского. Ее глаза, прямо как в аниме, медленно и картинно наполнились крупными влажными слезами. Девичьи губы трогательно задергались, и вдруг Маэми громко пронзительно зарыдала.

— У-а-а-а-а-а-а!!!! — забилась она, поникнув плечами и цепляясь за Амико, с безмолвным ужасом наблюдавшую за подругой.

— Ничего не понимаю, — потерянно пробормотал русский, глядя на дело рук своих. — Чего истерит-то? Все живы, все здоровы, все нашлись. Амико, попробуй ее успокоить как-нибудь, а?

— Кейко-тян, Кейко-тян, — с ласковостью матери Акеми принялась гладить подругу по плечам и чуть ли не укачивать. — Успокойся, все хорошо.

— У-а-а-а-а-а-а!!!! — не унималась Кейко, орошая окрестности слезами. — Я хочу домо-о-о-о-ой!

— А уж как я-то хочу, — пробурчал Иван себе под нос, не пытаясь больше вмешиваться.

— Кейко-тян, угомонись, пожалуйста, — Амико встряхнула подругу за плечи чуть сильнее.

— Н-не х-хочу я угом-моняться! — прерывисто, подвывая, воскликнула Маэми.

— Ты только привлечешь к нам внимание опасной фауны.

— Ну и п-пусть! Пусть нас поскорее убьют!

— Не надо так говорить.

— Я не хочу быть здесь! Я хочу в Токио, в кафешку на углу, я хочу рогалик, я хочу минералки! — Кейко понесло. — Я боюсь! Я очень боюсь!

Пронзительный крик разбуженной мартышки акцентировал ее слова, так же как и легкое шипение встревоженного питона, который как раз вышел на ночную охоту и проползал за соседним кустом.

— У-у-у-у! — испугавшись тревожных звуков, Кейко сжалась в комочек. — Не могу я больше! Устала я!

— Потерпи, Кейко-тян, — Амико нависла над подругой. — Потерпи.

— Не могу я терпеть! — всхлипнула Маэми. — Я не такая, как ты! Я даже этих… джунглей не выношу! Я на этого русского-то смотреть боюсь!

— Кейко-тян! — голос Амико посуровел. — Не надо так.

— Боюсь, боюсь, боюсь, — как ребенок повторяла Кейко. — Мне плохо! Пло-хо!

Рука Акеми мелькнула в воздухе, и Кейко, прямо как вчера, удивленно запнулась, когда ее щека запылала от пощечины.

— Приди в себя, Кейко-тян! — почти сердито сказала Амико. — У тебя опять истерика.

И тут случилось неожиданное. Пощечина заимела эффект, обратный ожидаемому. Помедлив лишь секунду, Кейко вдруг размахнулась и пребольно ударила подругу в ответ. На щеке Акеми запылал багровый след.