Тимофей Костин - Несчастный рейс 1313 (СИ)

Дезориентировав, таким образом, систему командования противника, Шун-Ци артистично присела на краешек письменного стола, демонстрируя великолепное презрение к заботливо разложенным по пачечкам денежным средствам и заставив вспомнить, что Спаситель в свое время тоже не слишком-то жаловал мытарей и ростовщиков. Впрочем, его служительница, кажется, поставила себе целью продемонстрировать все ничтожество рабов Маммоны — все больше распаляя горящую в глазах начальника заставы похоть, она вытянула изящную ножку, обтянутую ажурным черным чулком, и положила ее прямо на плечо сидящего за столом бирманца. Его глаза едва не вывалились из орбит, а на губах заблестела непроизвольно выступившая слюна. Возможно, человек с более тонкой душевной организацией нутром бы почувствовал в поощряющей улыбке китаянки холод, подобный ледяному хирургическому скальпелю, но обильно вспотевший брыластый карен уже не помнил ни о чем.

Кордебалет в это время уже с чувством исполнял заключительный куплет:

— Во имя всего святого… — прошептала Амико, которой хотелось впервые в жизни презрительно фыркнуть. — Какая пошлость…

Кейко не услышала подругу, во все глаза высматривая момент, когда дурной водевиль превратится в побоище. Дыхание девушки участилось, рука сама тянулась к спрятанному пистолету. Но еще было не время.

Внезапно внимание Акеми привлекло какое-то движение справа. Китаянка, устроившаяся на коленях у пулеметчика, вдруг взволнованно завертелась. Торопливо прикрыв глаза кавалеру, который уже забрался потными руками под сутану, она замахала другой рукой и принялась отчаянно гримасничать, пытаясь привлечь внимание девушек, находящихся в кузове. Дело было в еще одном боевике, который, оказывается, дрых в огневой точке за мешками, а теперь вдруг продрал глаза и вылез на шум. Ситуация складывалась не очень хорошая — наблюдательный наблюдатель уже давно заметил бы, что участники странствующей труппы равномерно распределились по сценическому пространству: бесстыдница-майорша на столе блокировала начальника заставы, одна монашка повисла на шее караульного возле поднятого шлагбаума с левой стороны от грузовика, здесь же четыре диверсантки-кордебалетницы отвлекали внимание основной группы каренов, состоявшей из четырех боевиков — причем Иван уже незаметно затесался в их мужскую компанию: с доброй-предоброй, прямо-таки сахарной улыбкой положив руки на плечи двоим из них, и пыхая презентованной цигаркой. Единственного противника с правой стороны — того самого пулеметчика — занимала своим крепким телом последняя монашка-сигнальщица. Сейчас она пыталась сигнализировать, что кому-то нужно срочно занять последнего, внепланового помощника-пулеметчика, неучтенного в первоначальной диспозиции и оставшегося неокученным.

«Боги, кажется, решили окончательно довести меня до белого каления», — спокойно подумала Амико. Она сразу поняла, что придется сейчас сделать. Это было бы логичным завершением местного безумия. Сначала высшие силы пропустили их с Кейко через мясорубку насилия, а теперь…

Больше никто не успел бы.

Сорвавшись с места, Акеми поспешила навстречу удивленно хлопавшему глазами боевику. Кейко что-то крикнула вслед, но она не слушала. В ногах чувствовался зуд, словно тоже хотелось пуститься в пляс. Амико глубоко вдохнула, не останавливаясь.

«Что же я делаю? Что со мной? неужели я все-таки свихнулась?»

Она накинулась на карена с сосредоточенностью солдата. Но солдат не прижимался к противнику так плотно, не поворачивался спиной и не касался тонкой девичьей ручкой мужского бедра.

Кажется, она улыбалась.

Заключительные такты финала прогремели в тропических сумерках и угасли. Это стало сигналом.

Первой начала действовать Шун Ци. Презрительно сощурив глаза на начальника заставы, изо всех сил вглядывающегося ей под сутану, она быстро подняла вторую ногу и положила ему на другое плечо — крест-накрест. Тот даже не успел радостно распустить слюни, любуясь вожделенным черным треугольничком не слишком приличествующих матушке-настоятельнице шелковых трусиков, когда спина майорши резко напряглась. Стиснув ступнями короткую шею бирманца, она перекатилась по столу, сорвав его со стула и впечатав похотливой физиономией в бетонную мостовую.

Четыре кордебалетницы завершили свой впечатляющий канкан в статической групповой позе: две присели на колени, опустив ладони на бетон, а две отскочили назад и выпрямились за их спинами. В следующий миг задние диверсантки с яростными кунфуистскими воплями разбежались, наступив на подставленные руки боевых подруг, которые выпрямились, точно пружинки, подбросив атакующую пару в воздух. Те взвились, выставив вперед острые каблучки, точно наконечники копий — атакуя стоящих напротив и аплодирующих боевиков. Это выглядело замечательно: зрелищно, красочно и аутентично — по-шаолиньски.

Давным-давно дожидавшийся сигнала Иван поступил намного проще. Могучие мышцы плеч напряглись, и головы двух боевиков сошлись лоб в лоб с костяным стуком. Выронив мгновенно обезвреженных противников, морской пехотинец успел еще и подтолкнуть оставшуюся пару навстречу монашкам-кунфуисткам.

Именно в этот момент динамики щелкнули и задребезжали, выдавая новую мелодию. Одновременно с первыми тактами полированные металлически пластины украшенного светомузыкой креста раскрылись, и оттуда выдвинулись две кассеты с закрепленными в них пистолетами — прямо под руки Кейко.

Кейко, позабыв о спрятанном под одеянием оружии, ухватилась за рукояти и выдернула из креплений блестящие кичливой позолотой пистолеты, судя по весу, с полными обоймами.

— О, ками сама!.. — сказала она себе, поднимая руки над головой. Два выстрела слились в один, дав старт новой песне, совсем не похожей на бурлеск, что окутал дорогу минуту назад.

Мгновением раньше, когда стихли последние аккорды мюзикла, Амико нащупала ширинку карена, под которой чувствовалось серьезное возбуждение. Амико, преодолевая тошноту, скользнула тонкими пальчиками по грубой ткани вниз… а потом изо всех сил сжала все, что попалось под руку, впиваясь обломанными ноготками в упруго-мягкий ком. Боевик взвыл и, позабыв об оружии, изо всех сил толкнул ее от себя. Теряя равновесие и падая, она постаралась развернуться.

Амико ударилась плечом, налившиеся кровью глаза боевика уставились на нее. Где-то рядом хрипели и охали его соратники, попавшиеся в лапы обученных профессионалов. А она…