Юрий Шубин - Служба ликвидации

Но там никого не было. Братан вышел на площадку и осторожными шагами приблизился к дерматиновой двери Сухарика. Прислушался. В квартире тихо, как и вокруг. Только лифт натужно гудит, отсчитывая этажи и поднимаясь под самую крышу, да на оконном карнизе голуби воркуют. Громко так стараются, будто специально для людей песню поют.

Череп позвонил и привычно встал сбоку. Рука плотно обхватила рукоять пистолета. Палец нервно трогал спусковой крючок. Громила был готов с короткого разбега ударить подошвой дверь в районе замка и вырвать с корнем наброшенную цепочку или даже замок. Потом останется ворваться внутрь и выстрелом в затылок завершить дело. Хотя зачем так длинно? Дверь у фраера не стальная, пулю не удержит. Если фраер без ствола, то на все про все уйдет не более двух минут.

Ствола за дверью не было. Как и самого Сухарика. Выпрыгнув из кабины, парень застопорил двери коробком спичек и быстро взбежал на технический этаж…

Там его ждало глубокое разочарование: чердак и машинное отделение были заперты на такие амбарные замки, совладать с которыми без помощи лома или ножовки невозможно. Сухарик почувствовал муторное бурление в животе. От копчика до шеи промчались шустрые мурашки. Обычный паренек, коих по России миллионы, он был продуктом своего времени. Любил рэп и совсем не годился в супермены. К тому же жизнь далека от вымысла сценаристов, где даже смерть приукрашена. Жизнь не признает застывших форм и требует постоянного развития. Но неудачный дубль может никогда не повториться, а «карьера киногероя» навсегда закончится, так и не начавшись. В глубинах сознания Саши Калякина проснулся настоящий первобытный страх. Иррациональное чувство мешало сосредоточиться, путало мысли и грозило переползти в ступор. Парня загнали в угол, грубо смонтировав «конец фильма».

«Будь или не будь, делай что-нибудь…» – как признак отчаяния всплыла строчка из «пугачевско-галкинской» песни. Но она не давала рецепта. Звонить во все квартиры, кричать «пожар» и поднимать панику? Хороший вариант, но безвозвратно запоздалый. А что еще?..

С нижних этажей послышались торопливые шаги и пыхтение Черепа. Для Сухарика это стало точкой принятия решения. Как в авиации: или взлетать, или садиться. Иначе и то, и другое будет невозможно.

Быстрой деловитой походкой Пилат приблизился к мусорным бакам и вынырнул у «Мерседеса». Зёма проявил незапланированную беспечность: он не закрыл двери на фиксаторы, а увидев «проходящего мимо мужика», не успел почувствовать затаенную опасность и среагировать. Пилат сунул руку в пакет и… рванул дверцу иномарки. Зёма было возмутился и даже собрался «надавать лоху по рогам, чтоб к тачке копыта не тянул»… Но он не знал главного. Повернув голову, в узком дверном проеме Зёма увидел наставленную на него трубу с небольшим отверстием и мгновенную вспышку. Звука выстрела он не слышал, как не видел и слегка прищуренного левого глаза Пилата – рефлекс прицеливания, хотя при стрельбе в упор целиться нет необходимости.

Братану показалось, что в салон внезапно ворвался мощный ураган и, подхватив его невесомое тело, в бешеном вихре потащил в безвоздушное пространство, где настоящие звезды мерцали на фоне бесконечной тьмы, а теплый земной день сменялся на холодную вечную ночь.

Зёма не понял, что это его смерть…

Прикрыв дверь, Пилат спрятал оружие в пакет и, ускоряя шаги, направился к первому подъезду.

Добежав до последнего этажа, Череп никого там не обнаружил. Он услышал, как с тягучим гулом грузовой лифт отправился вниз. Боевик сунулся к чердаку, но тут же понял, что при всем желании просочиться за дверь «фраер» не мог.

«Если он такой дурак и собирается сплавиться на лифте, то на первом этаже его встретит Ротан».

Череп прислушался. Двери квартир не открывались, замки не щелкали, шагов не слышно… Значит, и у соседей «фраер» укрыться не мог.

«Неужели засел дома?» – снова подумал бритоголовый и кинулся обратно к лестнице.

Ротан нервничал, нетерпеливо наблюдая за движущимся огоньком указателя этажей. Четвертый… Третий… Второй…

Бригадир отошел в сторону. Рука нырнула под рубашку. Секунды тянутся как резина…

Лифт остановился. Ротан напрягся и приготовился к броску. Сквозь кожу проступили синие ветки вен. С металлическим лязгом, неимоверно медленно двери расползались в стороны, расширяя полосу света… Остановились. Ротан бросился в кабину… Но обнаружил, что там никого нет.

В этот момент со стороны подъездного тамбура хлопнула дверь. Не желая встречаться с пытливыми жильцами, бригадир тихо прошел к лестничному маршу.

Держа руку в пакете, Пилат почти ворвался в холл. Острый взгляд скользнул по помещению, высвечивая темные углы, как лазерный сканер. Зрение выхватило из полумрака светлый прямоугольник освещенного чрева лифта. Послышалось жужжание сходящихся дверей. Прямоугольник исчез.

В несколько прыжков Пилат оказался на площадке.

В чувствительной, как нерв, тишине послышались удаляющиеся шаги. Они доносились с лестницы. Значит, «конкуренты» там. Поскольку лифт не лучший способ передвижения к боевому рубежу, Пилат метнулся к лестнице. Знать бы еще – где этот рубеж пролегает?

Однако марш-бросок до седьмого этажа панельного дома – не слишком тяжелое испытание, а жилая квартира – не ракетная шахта на укрепленной базе противника. Самомнение и дерзость уголовников не шли ни в какое сравнение со специфическими знаниями и боевым опытом Пилата. Он не сомневался, что братков следует искать у квартиры Сухарика, и почти не ошибся.

«Следить» около нее, привлекая внимание к хозяину, Пилату не хотелось. На это была простая причина: Сухарика он должен увести из-под носа у всех, причем совсем не в переносном смысле – так зачем оставлять следы?

– Куда он делся? – полушепотом проронил Ротан, набирая легкими воздух.

– А хрен его маму знает! – так же тихо пробасил недоумевающий Череп. – Чердак закрыт, по лестнице, сам видел, не проскочишь. Не вылетел же он через окно?..

– Может, с лифтом он нас развел, а сам дома или у соседей чай пьет? – теряя терпение, предположил Ротан.

– Если б дверь открывали – я бы услышал, – не согласился Череп. – Он где-то тут заныкался. Неподалеку. Когда найду – я из него мозги вышибу.

Бригадир стремительно сориентировался.

– Паси квартиру, я пойду верхние этажи проверять. Вдруг фраерок в тамбуре залег? Вызови лифт к себе, – велел Ротан, отправляясь к лестнице.

Неслышно ступая по бетону, Пилат поднялся до шестого этажа и остановился. Услышав осторожный шепот, он замер, приготовив оружие. Но Ротан ушел наверх, и скоро его шаги затихли.

Пистолет не понадобился. Однако стоящий на седьмом этаже человек прочно ассоциировался у Пилата с часовым, которого надо «снять». Такой наукой он владел в совершенстве. Только с настоящими часовыми, вооруженными автоматами и постоянно ожидающими нападения, приходилось изощряться. Особенно когда на подступах к нему нет ни кустов, ни травы, а только мелкий серый песок или двухкилометровая полоса с участками сухого хвороста. На ее преодоление дается норматив, но вдобавок движение должно быть бесшумным. В конце полосы стоит часовой, к которому нужно тихо подобраться и «снять», а сам объект взорвать мешком взрывчатки, висящим за плечами…