Дмитрий Грунюшкин - Капкан для крысы

– …

– Подробностей не знаю. Ясно только, что партия была небольшая, иначе был бы не один охранник. Но и не розничная.

– …

– Ты же сыщик, должен бы быстрей меня догадаться. Из-за одного «чека» троих человек бы мочить не стали. Тем более, не кирпичом по башке, а из огнестрельного. Так что это не наркоман, а нормальный покупатель.

– …

– Слышал про это? – обрадовался Чип. – А подробнее?

– …

– Да? – протянул он немного разочарованно. – А можешь узнать? Очень нужно. У меня предчувствие, – Чип выразительно посмотрел на Дейла, – что это как-то с нашим делом связано.

– …

– Спасибо заранее. И еще – посредник жив и лежит в больнице. Вить, не сочти за наглость, но мне позарез нужно узнать его имя и где он лежит.

– …

– Ну, тогда, хотя бы, домашний адрес. Вить, ну пожалуйста! Хрен с ними, с айзерами, посредник нам в сто раз нужнее!

– …

– Ты настоящий друг! Родина слышит, Родина знает и Родина никогда не забудет. Я жду твоего звонка, как солдат – дембеля.

Дейл толкнул Чипа в плечо, не дожидаясь, пока тот сложит телефон:

– Чего там? Что он сказал? – его лицо горело нетерпением.

Чип не стал испытывать крепость нервов друга и ответил, не ломаясь:

– Обещал навести справки по той разборке в течение часа. По посреднику немного сложнее. Раз там была стрельба и два трупа, значит он, наверняка лежит под охраной и пользуется большой популярностью сразу у нескольких ведомств – «убойного» отдела, РУОПа, отдела по наркотикам и прокуратуры. Так что, он наотрез отказался говорить, где он находится, чтобы мы не лезли и не портили настроение его коллегам.

– А адрес?

– А вот адрес обещал узнать.

– Странный он какой-то. Если мы будем знать адрес, то и больницу узнаем в шесть секунд.

– У принципиальности есть свои пределы. Он принципиально не может нам дать прямое указание на местонахождение свидетеля, но дать нам маячок может. Совесть чиста – я им не говорил, они сами пришли.

– Интересно!

– Вот такой вот он загадочный. Но таких пламенных борцов за торжество справедливости я даже по телеку не видел. Мент до мозга костей. Если я когда-нибудь узнаю, что Витек взятку взял или отмазал от камеры человека, достойного в ней жить, то я в Бога перестану верить.

– А сейчас веришь? – скептически усмехнулся Дейл.

– Во всяком случае, сейчас я допускаю его существование.

– Ладно, теолог, что сейчас делать будем?

– Сейчас мы загрузимся в первую попавшуюся забегаловку и крепко набьем свои брюшки. Я страшно хочу чего-нибудь жареного. Время уже к обеду, а во рту еще и маковой соломки не было.

Дейл внезапно понял, что тоже умирает от голода, и согласился не раздумывая, хотя терять время было жалко.

Найдя шашлычную, друзья заказали по четыре «палки» карского шашлыка, по большой тарелке плова, неизвестно как затесавшегося в списке блюд кавказской кухни, салаты, сметану, по две больших лепешки лаваша, чай, сопроводив заказ сакраментальными словами «для начала».

Шашлычник, пожилой абхазец, пришел в неописуемый восторг, так как сегодня у него был крайне неудачный день – мало кто сейчас мог себе позволить так «перекусить» в его заведении с тех пор, как он был вынужден поднять цены. Приятным клиентам хотелось услужить, и он предложил им принести сначала по одному шампуру, а остальные подносить по мере их поедания, чтобы всегда мясо было горячим. Посетители решительно заявили, что порции нужны сразу. Шашлычник пожал плечами и через пять минут принес восемь здоровых шампуров со шкворчащим на них мясом. Он подавал только настоящую баранину, а не заменитель шашлыка их говядины, что обычно подается на улицах под видом настоящего блюда.

Томящиеся парни едва не выхватили первые шампуры у него из рук, и пока хозяин ходил за чаем и оставшейся частью заказа, клиенты успели очистить от мяса по две «сабли». Шашлычник успокоился, поняв, что эти гости заказали такой большой, для европейца, конечно, обед не из жадности или не по незнанию, а в силу своей потребности. Они, наверняка, доедят все до конца, и ему не придется выбрасывать нетронутые куски шашлыка бродячим собакам, чему всегда противилась его душа. Пускать недоеденное по второму кругу, чем иной раз грешат некоторые продавцы шашлыка, не достойные называться шашлычниками, он не мог. И вовсе не из боязни получить от разбирающегося в мясе клиента по морде и не из страха перед санэпидемстанцией, а из жизненного принципа. Шашлык он готовил с детства, считал его приготовление едва ли не священным ритуалом и подобную профанацию процесса считал святотатством, а недобросовестных коллег – еретиками, и совершенно искренне их презирал.

Утолив первый голод, «бурундуки» успокоились и стали более размеренно поглощать пищу. Наконец, с трапезой было, в основном покончено и парни стали попивать чаек из большого фарфорового чайника, налитого гостеприимным хозяином уже во второй раз. Помотавшись по Средней Азии и Кавказу, Чип и Дейл научились понимать истинную ценность этого напитка, который в России, почему-то, принято портить сахаром, заваривать дочерна, разбавляя кипятком и храня в заварниках подолгу, от чего он превращается в натуральную отраву.

Дейл выглядел озабоченным. Он посмотрел на свои часы и спросил:

– У тебя трубка включена? Что-то уже сорок минут ни одного звонка.

Вместо ответа Чип достал из кармана телефон и положил его на стол. Дейл еще минут пять молча прихлебывал чай из чашки, время от времени подливая еще, и не сводил взгляда с молчащей трубки.

– Да что ты так нервничаешь? – удивился Чип. – Я тебя просто не узнаю!

Дейл только тяжело вздохнул.

– Надо тебя развеселить, – не унимался Чип. – Ты Бруцкуса не знаешь, случаем?

Дейл отрицательно покачал головой.

– Я с ним в Карабах вместе ехал, но он по дороге нажрался и где-то от поезда отстал. Так и не добрался. Пьянчуга страшный. Я, по-моему, его трезвым еще и не видел ни разу. Райотделы и вытрезвители для него – дом родной. Внешность у него классическая – глаза такие большие, грустные, как у коровы, огромный носяра со сливой на конце, да еще и родинка с ноготь на носу. В общем, еврей из евреев. Парень добродушнейший, как мишка плюшевый. За каким чертом его на войну понесло – не знаю, он и в армии-то не служил. Ну, и слава Богу, что не доехал, нечего ему там делать было, тем более, среди мусульман. Я его пару недель назад встретил, завел в пивнушку, похмелиться, он мне под пивко и рассказывает. Влетел, короче, в очередной раз к ментам, закинули его в «обезьянник» вместе с другими «счастливчиками». Ночью приезжают патрульные, пьянущие, похлеще своих клиентов. Захотелось, видать, парням покуражиться. Открывают камеру, осматриваются, выбирают кого-то. Один тыкает пальцем в сторону какого-то то ли узбека, то ли таджика. «О! Чучмек! Ну-ка, иди сюда!» Вывели его в дежурку, попинали от души, завели обратно. Опять выбирают. «О! «Грач»! Иди сюда!» Вытаскивают лицо кавказской национальности, пинают, заталкивают обратно. «О! Хохол! Иди сюда!» Тащат хохла. Бруцкус надулся, сидит, думает: «Если сейчас зайдут, крикнут «О! Жид! Иди сюда!», выйду и, первым делом, сам кому-нибудь в торец звездану, фашисты проклятые». Тут заталкивают обратно хохла, осматриваются. И один мент радостно орет: «О! Бруцкус! Иди сюда!»