Александр Бушков - Ближе, бандерлоги!

— Можете вставать, — перевела Беатрис. — Постарайтесь это место не мочить. Голова не кружится? Не тошнит? В глазах не двоится? Отлично, сотрясения мозга нет. Еще доктор говорит, что вы везучий молодой человек, легко отделались.

— Исключительно благодаря вам с Питером… Сколько я ему должен?

Доктор поднял ладонь определенно протестующим жестом, что-то сказал решительно.

— Вы ничего не должны, — перевела Беатрис. — Ни сейчас, ни потом. Доктор говорит: всех, кто дрался с красными, он лечит бесплатно. И не протестуйте, такие уж у него убеждения…

Проследив направление ее взгляда, Мазур впервые заметил над столом с креслами для врача и пациента небольшую застекленную рамочку, где на черном бархате… Ах, вот оно что… Чуточку перефразируя классика — вот вы каких эскулапов у себя завели…

Железный Крест второй степени на ленточке. Крест «За военные заслуги» — вторая степень, бронза. Знак «За борьбу с партизанами». Черненый знак за ранение.

И еще — медаль за четыре года службы в СС. Погоны войск СС с двумя четырехугольными звездочками — гауптштурмфюрер, точнее, просто гауптман, в войсках СС, в отличие от «общих СС» пользовались армейской системой званий.

И в самом низу две черных петлицы, обшитые алюминиевой каймой, на одной — соответствующее чину гауптштурмфюрера-гауптмана число звездочек, на другой — эмблема дивизии СС, когда-то в этой республике и сформированной. Судя по набору наград, эта старая сволочь в войну натворила дел. Дивизия печально прославилась не столько подвигами на фронте, сколько охотой на партизан, расстрелами евреев и террором в русских областях.

В лихорадочном темпе Мазур прокачал: вступи этот поганец в СС после прихода сюда немцев, медали не получил бы, ко взятию Берлина четыре года еще не прошло. Значит, в СС попал раньше еще до Отечественной, явно в Германии, скорее всего, как фольксдойч (говорила же Беатрис, что он наполовину немец), ну, а потом, когда формировали эту самую дивизию, его, надо полагать, туда откомандировали как проверенного кадра.

Вывести бы в чисто поле, поставить к стенке и резануть очередью — в живот, чтобы еще пожил и ножками подрыгал. Если не подбирал потом знаки различия и награды у антикваров, а сохранил свои — за решетку не попал, ухитрился проскользнуть… Обнаглел, сволочь, открыто держит. А впрочем, если заховал документы подальше, его не прищучить, сама по себе эта рамочка доказательством не является, мало ли какие у человека могут быть причуды, заорет хороший адвокат, и хрен ты его опровергнешь…

Руки чесались врезать от души, несмотря на преклонные годы бывшего гауптмана — но ситуация требовала проявить прямо противоположные эмоции. А потому Мазур сделал уважительное лицо с таким видом, словно говорил: «О-о-о!» Запас немецких словечек у него был крайне скромен, но тут особых изысков и не требовалось, так что Мазур сказал:

— Данке шен, — и добавил с этакой понимающей улыбкой: — Герр гауптман…

Сволочной старик изобразил чуточку смущенную улыбку, словно гимназистка, которой гусарский поручик впервые в ее жизни сделал взрослый комплимент, произнес парочку длинных фраз. Беатрис перевела:

— Господин доктор очень рад, что еще остались молодые люди, причем даже не из Германии, которые разбираются в иных тонкостях. И ждет вас через три дня. Желает всего наилучшего.

Мазур светски раскланялся и вышел, галантно пропустив вперед Беатрис. «Социолог» сидел, по-американски закинув ноги на столик, лениво листая «Плейбой». Что вовсе еще не означало, что он не ознакомился с паспортом Мазура — времени у него хватало.

— Ну, вот и отлично, — сказал он не без облегчения, проворно вставая. — Надоело тут торчать… Что же, старикан вас привел в божеский вид. Но у вас кровь не только на рубашке, но и на куртке… Вы где остановились?

— В отеле «Перлас», — сказал Мазур.

— Отлично. Отдадите горничной, попросите смыть, но непременно холодной водой.

— Уж это я знаю, — сказал Мазур. — Кое-чего нахватался, странствуя по свету… Черт!

— Что такое?

— Как же я с ним буду объясняться через три дня?

Беатрис ответила, не задумываясь:

— Это не проблема. Я с вами съезжу. Пойдемте, отвезем вас в отель… Уж если быть добрыми самаритянами, то до конца.

— Черт, не знаю, как вас и благодарить… — сказал Мазур.

— Пустяки, — усмехнулся Деймонд. — Западные люди должны помогать друг другу, особенно в такой дикой дыре…

— Питер! — воскликнула Беатрис. — Что за лексикон? Ты, между прочим, говоришь о моей исторической родине!

Питер изобразил легкое смущение:

— Ох, прости, Беа, я как-то не подумал…

Однако нетрудно было узреть, что ее возмущение — чисто напускное. И можно с уверенностью сказать: в противоположность тому, что она трещала тогда репортерам, чихать ей в глубине души на историческую родину с присвистом… Как сама говорила — американка по рождению и воспитанию. Службу справляет, и не более того…

Уже в машине она с неподдельным любопытством спросила:

— А почему вы назвали старика гауптманом, а не гауптштурмфюрером, если уж, сразу видно, разбираетесь кое в каких тонкостях? Он же из СС.

Мазур кратенько ей объяснил, в чем тут хитрушка.

— Эрудированный вы человек, Джон… — произнесла она без всякой насмешки.

— При моей профессии узнаешь массу интересного, — сказал Мазур. — Приходилось общаться с такими вот милыми старичками, они объяснили тонкости. Вот что… — сказал он с видом человека, застигнутого внезапным озарением. — Вы мне чертовски помогли, а мне и нечем вас отблагодарить, не совать же вам вульгарно пару купюр… Может быть, подниметесь ко мне в номер ненадолго? У меня есть отличный виски, Шотландия, восемнадцати лет выдержки…

Прав был Лаврик в очередной раз — касательно распределения ролей в этом американском тандеме. Беатрис промолчала, словно раздумывая — а на деле, конечно же, ожидая указаний старшого. А тот, не особенно и задумываясь, сказал:

— Неплохая идея. Шотландия восемнадцатилетней выдержки — это чертовски соблазнительно. Как ты, Беа?

— Пожалуй, — кивнула она.

Интересно складывается, подумал Мазур. К врачу она меня и через три дня свозит, виски похлебать согласились… Неужели клюнуло?

Когда они оказались в номере, Мазур первым делом вызвал звонком куколку-горничную (относительно которой почти сразу же сложилось стойкое убеждение, что стервочка всегда готова подработать и в ночную смену). Поручил ей отстирать кровь с куртки и рубашки и непременно холодной водой. Когда она в деланном испуге округлила красивые глазки и поинтересовалась, что стряслось, ухмыльнулся:

— Пустяки, крошка. Маленькая стычка с коммунистами. Издержки репортерского труда…