Валерий Горшков - Фраера

– А тут как раз команда поступила – нужно милиции жмурика поискать в районе парка отдыха, возле устья. Вроде как криминалы раскололись, что бросили его там с кирпичом на шее… Сел я, значит, на «Фламинго», а сам время от времени ради интереса включаю искатель и проверяю его во все стороны – не поймает ли чего?.. Дошли мы, значит, до нужного места. Бандит, тот, что бедолагу в реке топил, стал с милицией о чем-то разговаривать, а я взял да и нажал на кнопочку. Потом, когда хреновина засигналила, едва не выронил её в воду. Я ведь как раз за погружением наблюдал, а то получится, как тогда, с Серёгой, воздух перекроют… – Батя покачал головой и взял папиросу. Он принципиально курил только «Беломор». – Интересно мне, понимаешь, стало! Что же, думаю, такое спрятали Серёга с Глебом почти на самой середине Невы, на фарватере? Думал, думал, а потом взял, надел рыжий комбинезон, шлем-«трехболтовку» и…

– Вы?! – Я по-настоящему удивился, ведь старику Дмитричу не на глубину, а на пенсию уже давно пора. – Опускались сами?.. А как же кэп?

– Не было его, – озорно отмахнулся Красиков. – Я да Витька Довченко, вот и все командиры! – Батя затянулся, выпустил сноп дыма, постучал пальцами по обшарпанной крышке стола и продолжил: – Поначалу, конечно, светляки перед глазами заплясали. Все, думаю, не смогу глубже спуститься. Ан нет – повисел немного на самой нижней ступеньке трапа и решил все же рискнуть. Была не была!..

Старик, видимо, мысленно заново переживал своё недавнее погружение, имевшее место быть после перерыва в десяток лет. На его впалых щеках появился румянец, он то и дело облизывал пересохшие от возбуждения и едкого «цеткинского» табака губы и качал головой из стороны в сторону.

– Сначала заблудился я, а потом все же отыскал нужное место. Как увидел – буксир лежит и трос рядом с ним, сразу вспомнил про «Волго-Балт» и ваше с Серёгой погружение. Вспомнил про то, как вы с Хаммером… – Дмитрич усмехнулся, произнеся намертво приклеившуюся к Павлову кличку, – говорили кэпу про какой-то там железный ящик, вывалившийся из трещины.

Батя затушил папиросу в сделанной из пивной банки пепельнице и, поломав пополам бумажную гильзу от «Беломора», одним залпом допил из стакана остатки чая, а потом посмотрел мне в глаза.

– Беру ящик, открываю, а потом на полном серьёзе решаю, что у меня, старика, от перегрузки… как это вы, молодёжь, любите говорить – крыша поехала?

Я непроизвольно рассмеялся и утвердительно кивнул. Дмитрич был мужик не промах, это точно!

– Аж дух захватило!.. Надо же, думаю, чего учудили, шалопаи… В общем, поднялся я обратно на «Фламинго», комбинезон снял, пеленгатор ваш спрятал от греха подальше, а вечером того же дня взял наш спасательный катер, двух молодых матросиков – и обратно, осуществлять подъем. Понял я, что у вас, дорогие мои, за неприятности случились!.. А поэтому лучше будет, если весь этот Эрмитаж полежит пока у меня в сейфе, где до того хранился ваш дипломат. Кстати, там ведь деньги были за проданную часть золотишка, а?

– Да, деньги. Деньги… Мы решили не брать все сразу, оставили на потом. Если бы не пеленгатор, разве кто-нибудь смог бы найти наш маленький банк?

– Наверно, нет, – согласился Красиков и снова взял папиросу из разорванной пачки на столе. – Ну, а теперь, дружок, давай говори, что с вами стряслось? Может, я чем помогу.

– Теперь уже вряд ли. Мы справились сами. Правда, не все вышло так гладко, как могло быть.

И я во второй раз за сегодняшний день рассказал нашу невероятную историю.

Старик выдвинул один из ящиков стола, положил перед собой номер «Молодежки» и спросил:

– Вы что-нибудь решили насчёт дальнейшей судьбы клада?

– В последние сутки у меня как-то не было времени над этим размышлять, – ответил я, усмехнувшись. – А вообще-то, хотели перевести его в баксы и организовать спортивно-оздоровительный комплекс. Но сейчас, после всего, что случилось… – Я медленно покачал головой и покусал нижнюю губу. – Не в Эрмитаж же его сдавать! То, что подешевле, я уже продал, остались серьёзные вещи, их так, на дуру, не реализуешь. Если, конечно, не горишь желанием снова пережить нечто подобное, – я кивком головы указал на дверь, имея в виду спящего в лазарете Сергея.

– Понятно, – согласился Красиков, и на его лице вдруг появилась улыбка заговорщика. – Отдавать, разумеется, глупо, но вот продать в Эрмитаж ювелирные изделия, представляющие художественную ценность, – совсем другое дело. Прочитай-ка вот эту статью, – Батя ткнул пальцем в газетный разворот, – а потом скажи, что ты по этому поводу думаешь. Только не торопись, дело-то серьёзное. А я пока не буду тебе мешать, пойду к дежурному по части. Надо обговорить с ним, что сказать кэпу по поводу твоего друга.

Красиков встал из-за стола, смахнул с него ладонью крошки печенья и направился к двери своей маленькой каморки при складе, а я углубился в чтение.

И по мере того как мои глаза сбегали по аккуратным газетным столбцам все ниже и ниже, я начинал соображать, что у нас действительно есть шанс решить проблему с оставшимися ценностями, большинство из которых, несомненно, стоили многие тысячи, если не десятки тысяч долларов.

В статье сообщалось об уникальном в истории событии.

Некто граф Перевезенцев, скончавшийся в конце прошлого года в Бразилии, куда уехал сразу же после «победы революции» в России, оставил после себя большую коллекцию ювелирных украшений, представляющих огромную художественную ценность.

Согласно завещанию девяностотрехлетнего графа, вся она передаётся в безвозмездный дар питерскому Эрмитажу.

Сообщалось, что бразильские спецслужбы хотели спустить на тормозах это дело, ибо тогда страну должны были покинуть миллионы и миллионы долларов в виде золота, серебра и драгоценных камней, но наш вездесущий КГБ вцепился мёртвой хваткой и вырвал-таки лакомый кусок у жадных до чужого добра латиносов.

В настоящее время коллекция уже на пути в Россию, и со дня на день ждут её прибытия.

Но даже не это было самым удивительным! Оказывается, помимо ювелирного барахлишка хитрый меценат оставил после себя несколько миллионов зелёных и предусмотрительно перевёл их в цюрихский «Свисс-кредит-банк», на один из кодированных счётов.

Фишка данного хода состояла в том, что второй пункт завещания гласил: все деньги должны быть переданы Эрмитажу для покупки из частных коллекций старинных ювелирных изделий с последующим их хранением в музее номер один некогда потерянной графом Родины.

А чтобы не произошло мошенничества и деньги не растащили пронырливые бонзы «партии и правительства», Перевезенцев по фамильно перечислил пятерых экспертов, которых он назначает со своей стороны и с которыми имеет тайную предварительную договорённость. Услуги спецов граф оплатил заранее, так что этот вопрос более не стоит.