Александр Шувалов - Чистодел

– Что говорят врачи?

– Организм крепкий, неизношенный. Через годик-другой, может быть, даже сумеет сказать «папа-мама». Хотя вряд ли.

– А потом?

– Ничего. – В голосе человека из-за стены совсем не слышалось огорчения. – Центральная нервная система поражена, восстановления не будет. Теперь наш Слава просто овощ или кукла, кому как нравится.

– Да, – протянул я. – Дела. Уж лучше бы сразу…

– Может, и так. Ладно, вы свою часть сделки выполнили, я тоже.

– То есть обо мне все забыли?

– Как можно забыть того, кого не существовало? – вполне искренне удивился мой собеседник. – Прощайте.

– Неплохо смотришься, – одобрительно заметил Михалыч.

Это точно, очень даже неплохо. Банкет по случаю полной победы прошел чинно, я бы даже сказал, вяло. Выпивали мы как-то без энтузиазма, а потому не ужрались, как следовало бы, просто сделались чуть пьяными.

На следующий день Погромщик умчался сдаваться в семью, а Влад умотал на юга. Дела у него там появились.

– Какие планы? – осведомился старик.

– Прикуплю паспорт и умотаю. – Я осторожно отпил горячего кофе и довольно крякнул.

Если накануне выпивать в меру, то вместо пива на следующее утро можно освежаться кофе, понемножку и вдумчиво. С удовольствием.

– Куда?

– Еще не решил. – Я закурил и опять возрадовался.

Первая утренняя сигарета пошла просто на ура.

– А если вообще никуда не уезжать? – Михалыч принял из моих рук чашку и положил в нее сахарку.

– Это как?

– Очень просто. – Он отхлебнул и кивнул в знак одобрения. – Объявиться здесь под видом моего сына. Будет хоть кому на похоронах слезу пустить. Справишься?

– Ты еще меня переживешь.

– Это вряд ли.

– Выглядишь в последнее время неплохо, – возразил я. – Похорошел, взбодрился, даже румянец появился.

– Профессор в красивых очках назвал это ложной ремиссией. – Михалыч прикурил от моей зажигалки. – Я думаю, что боженька напоследок показывает мне, как хороша жизнь. Перед отбытием в теплые края.

– Это куда?

– В ад, Мелкий. Грехов на мне слишком много. Ты и представить не можешь, сколько и каких.

– Все мы, если разобраться…

– Вот и давай разбираться. – Михалыч пристукнул высохшей ладошкой по столу. – Ты надумал раздобыть левый паспорт и где-нибудь затаиться, верно?

– Ну да. – Я пожал плечами. – Еще мордочку подкорректировать на всякий случай.

– А я предлагаю настоящие документы плюс законную регистрацию везде, где можно и нельзя. Только вот мордочку действительно поправить придется.

– Человек может вдруг взять и помереть, исчезнуть с концами, – сказал я, и старый мокрушник хмыкнул. – Но как, черт подери, кто-то может вдруг на четвертом десятке лет самым законным образом появиться на белый свет? Магия какая-то.

– Все просто. – Старик ткнул пальцем в кофейник.

Я все правильно понял, вскочил и изобразил официанта.

– Помнишь, я денег просил?

Да, было такое при дележе честно заработанного на нас и того самого Николая как бы Павловича. Черт с ним, не жалко.

Старик тогда распорядился сбросить немалую сумму на счет в Германии. Зачем и для чего, не счел нужным объяснить, а я и не спрашивал.

– Ну.

– Я как-то упоминал о знакомом чине из киевской ментовки, не забыл?

– Да, кажется, какой-то полковник.

– На самом деле генерал-майор, и не какой-то там. – Старый лис усмехнулся. – Мой товарищ по несчастью.

– В смысле?..

– Тоже загибается от того же самого. Жить ему отмерено меньше полугода. В лучшем случае.

– Что с того?

– Да то, что на Украине несколько лет назад пытались запустить программу защиты свидетелей. По штатовскому образцу. А он ее курировал.

– И как?

– Как всегда, то есть никак.

Если честно, я этому нисколько не удивился.

– На выходе получились привычный славянский бардак и сплошная неразбериха. Вот он и попользовался. Когда программу стали сворачивать, кое-что отложил про запас.

– Вроде пенсии на старость?

– Точно. Новая жизнь – товар недешевый. Только не дожить ему до пенсии.

– Кажется, начинаю понимать.

– Все просто. – Михалыч опять закурил. – Познакомились мы с ним в онкологии, обнюхались, разговорились о жизни.

– И он тебе так прямо все и рассказал?

– Ага. – Михалыч грустно улыбнулся. – У последнего порога, Мелкий, люди не шибко шифруются. Выкладывают все, что на душе. А у него проблем море.

– Каких?

– Молодая жена и две дочери-погодки, четырех и пяти лет. Он, конечно, хапал, но скромно, на жизнь им уж точно не хватит. Вот я ему и предложил. Пусть генерал сначала легализует меня, потом сыночка, тебя то есть.

– Дорого вышло?

– Не дороже денег.

– Ты ему веришь?

– Нет, конечно. Да и не надо. Пусть он нам теперь верит. Я выплатил меньше половины, остальные деньги уже ты будешь ежегодно перечислять вдове. После того как мы с его превосходительством переедем под травку.

– Умно!

В смысле, настолько глупо, что может и пройти. Любой человек, имеющий хотя бы пару извилин, на моем месте непременно взял бы низкий старт и рванул куда подальше, в джунгли, тайгу или тот же Шанхай с населением как в паре европейских стран. Пусть там и ищут, если захотят.

– Рад, что оценил. – Михалыч достал из кармана паспорт и положил его на стол передо мной. – Зацени.

Я раскрыл документ, с интересом полистал, вернул и сказал:

– Богдан, надо же.

– Имя как имя. На Украине довольно часто встречается.

– Я, выходит, буду Богдановичем. А меня как зовут?

– Сам посмотри. – Старик протянул мне еще один темно-синий документ с трезубцем, совсем новенький и пока без фото.

Иван, надо же. Постараюсь запомнить, точнее, при всем желании не смогу забыть. Именно так тридцать с лишним лет назад меня и назвали.

Получается, все вернулось на круги свои. Я снова родился. Очень хочется надеяться, что эта жизнь, в отличие от предыдущей, окажется тихой и мирной, местами даже тоскливой. Я больше никого не убью.

– Я пройду, не возражаешь?

Но большущий бело-коричневый пес, развалившийся в дверях кабинета, даже ухом не повел. Как грохнулся на пол у дверей в спальню, так и валялся, не подавая признаков жизни. Только слегка похрапывал.

Как только мы вернулись домой, он тут же деловито пробежался по всем комнатам, обнюхал углы, проверил, все ли на месте. Потом как прилип к хозяину, вертелся под ногами, вилял хвостом, преданно заглядывал в глаза и даже слегка подвывал. Будто рассказать о чем-то хотел, поделиться впечатлениями и поплакаться на жизнь.

Первый день в деревне прошел тихо, размеренно и где-то даже скучно. С утра мы сходили на речку, потом немного побегали по участку. Точнее, бегал в основном поджарый красавец Барни, удивительно похожий на тундрового волка. Носился как заведенный, прыгал, надолго зависая в воздухе, как тот кенгуру. Малыш за всем этим благосклонно наблюдал, лишь изредка лениво изображал что-то, отдаленно напоминающее бег трусцой.