Сергей Коротков - На острие победы

К мотоциклу, бак и колеса которого уже оказались пробитыми, подскочили трое пленных и попытались спрятаться за транспортом и спинами странных «немцев», спасших их.

– Свои! – крикнул в пылу стрельбы Селезень. – Диверсанты. Какого хрена зенки вылупил? Хватай ствол, помогай.

– Есть.

– Поняли.

Радостные, но тем не менее все еще напряженные и испуганные бойцы в рваных, грязных гимнастерках стали собирать трофейное оружие, один из них упал с пробитым горлом. Машков сунул ближнему солдатику пистолет:

– Зазря не мочи. Береги патроны. Стреляй выборочно и целься, твою мать!

– Ага, – боец кивнул, разглядывая «парабеллум», его глаза возбужденно сияли, руки тряслись, – наши… На-аши-и! Мужики-и.

Вместо стрельбы он трогал плечо и спину сержанта, словно удостоверялся в реальности помощи и свободы, в частичке Красной Армии здесь, у черта на куличках. Но чиркнувшая по металлу мотоцикла пуля, срикошетившая в его плечо, вернула пленного в реалии боя. Он, не замечая крови от царапины на руке, вскинул пистолет и стал метиться в маячивших поодаль врагов.

Всего три минуты скоротечного боя, больше похожего на бойню охранников разбежавшейся колонны напавшими диверсантами, позволили большей части пленных бежать. Конечно, почти всех их потом словят, кого казнят, кого снова упекут в концлагерь, до которого гитлеровцы пока так и не довели их, но кому-то повезет больше – десяток бойцов растворится в местных лесах.

– Харэ, парни! Сваливаем, – опомнился Машков, отпрянул от теплого мотора мотоцикла и свистнул Селезню, – Серега, хватай их и уходите за склад, в обратку от кладбища. Я прикрою вас тут.

– Да щас-с! Командир, ты чего? Мы тебя лечили не для подвига смертничка. Уходим все.

Пальба стала стихать – большинство фрицев валялось вдоль улицы, другие попрятались за складом и звали подмогу. Возле разведчиков собралось пятеро освобожденных пленных, внимательно наблюдавших за лжеофицером с перебинтованным телом.

– Сержант Машков, разведывательно-диверсионная группа НКГБ СССР, – сообщил он в эти чумазые сосредоточенные лица, – если что, ребятки, слушайтесь этого болтуна и шустряка, – Василий сморщился от боли, сжал зубы и сквозь них прошипел: – Слышали меня? Подчиняться ему. Это лучший диверсант в мире! И мне по хрену, что среди вас… среди вас может оказаться офицер, командование отдаю… Сереге. Вот же, блин!

– Что с тобой, сержант?

– Смотри… Рана в животе.

– Не жилец, мля!

Селезень подскочил к командиру, грубо хватанул его и повернул к себе – ниже ремня расползалось темное пятно. Видать, в пылу боя пуля пролетела под днищем мотоцикла. Машков застонал:

– Ты слышал, твою бога душу мать?! Серега, вали отсюда. Скажи нашим… Скажи… Нет, ничего не говори… Степаныча береги… Он молодец, много сделал… И Лизку… Все, ешкин кот! Дуйте…

Селезень понял все. И то, что сержанту осталось жить считаные минуты от смертельной раны, добавленной к прежней, и что его уже не переубедить пытаться скрыться.

– Мля-я, как не хочется умирать, Серый! Ты бы знал… Бегите, в обратку бегите… Фрицы не ожидают, что вы туда… Против правил… Холодает, блин… Видать, дождь буд…

Селезень посмотрел на небо – солнце скатывалось к горизонту, уже прячась за островерхий шпиль замка Инстербурга и отливая бронзой по его черепичным крышам. «Отходит Вася!» – понял разведчик и крепко сжал ладонь друга.

– Держись огурцом, командир! И жди меня там… ТАМ!

Он сунул сержанту гранату и пару магазинов от «МП-38/40». Жестом показал бойцам направление движения и, тряхнув руку Машкова, ринулся к забору. Остальные молча кивнули умирающему, благодарно и сочувственно, а затем по одному устремились за разведчиком.

Машков стрелял по врагу еще семь минут, сначала горланя, а потом все тише и тише напевая:

Ему не понадобилась последняя пуля. В обойме пистолета оставались еще четыре патрона, когда один из прибывших на помощь полицейских вопреки запрещающему окрику унтер-офицера вермахта выстрелил в полусидящего Машкова. Глаза сержанта остались открыты, до последнего момента победоносно и восторженно глядя на мир вокруг.

По бледной щеке Лизы бежала одинокая слеза. Привычка терять боевых товарищей в рейде по тылам группы армий «Центр», в этом роковом, но очень значимом для родной страны походе, сказывалась воочию – некогда слабая, нежная, ранимая девушка теперь стала черствой и злой, настоящим диверсантом. Она почти спокойно восприняла сообщение о трагической гибели сержанта Машкова, геройски павшего вслед за лейтенантом Неупокоевым, старшиной Васюковым, другими бойцами РДГ. Смахнула скупую слезу, сузила глаза, сжала губы.

– Товарищ техник-лейтенант, – обратилась она к Сергачеву, стоявшему в кругу людей посреди небольшой полянки, – назначьте старшего по боевой части вместо погибшего… уф-ф… погибшего сержанта Машкова.

– Я п-понял… Лиза, – промямлил Семен Степанович, окинул взглядом бойцов, снайпера и радистку, и четырех уже бывших военнопленных, примкнувших к группе, – рядовой Селезень… Вам поручаю командовать группой в бою… Тебе, Сергей, рулить дальше.

– Слушаюсь! – разведчик встрепенулся, вытянулся, отчего-то послюнявил и разгладил «ежик» на когда-то бритой голове. – Есть командовать вверенной мне боевой группой дальше!

– Давай, Сережа, веди нас! – устало сказала Пешкова, закидывая автомат на плечо.

– Мы с вами, товарищи! – откликнулись незнакомые пока еще мужики.

– Остался последний пункт, последняя буква в фамилии шпиона и «крысы», – начал Селезень, осматривая бойцов и разворачивая карту, – Лиза, посвети. Ага… Вот в этот городок не будем соваться, он очень рядом и может оказаться хорошо защищенным. Мы нанесем удар далеко отсюда. С севера, у самой границы с Литвой. Нанесем и там сможем уйти в Прибалтику. Либо остаться партизанить в Пруссии. Я тут на досуге покумекал не только насчет места удара по фрицам, но и способов, как нагадить им позже. Например, напасть на концлагерь под Тильзитом или вообще уйти на Балтику. Противник никак не догадается, что мы уйдем так далеко и впаяем ему хук справа.

– Ну да. Главное, дойти туда живыми и незаметно! – подсказала Пешкова, подсвечивая фонариком на карту и палец Сергея.

– Согласен. Поэтому идем медленно, без шума, лесами и оврагами, руслом речки. И пока никакого контакта с врагом!

– А не лучше сразу его наказать вот здесь, в поселении с нужной буквой? – спросил Сергачев, ткнув в листок бумаги. – А потом уж ползти по Пруссии и партизанить на севере.