Сергей Зверев - Оранжевая рубашка смертника

Голова как будто раскололась от резкой боли. Мир в глазах Котова вспыхнул всеми цветами радуги и куда-то провалился на миг. Руки ослабли, они хватали и не могли ухватить воздух. Боль была резкой, острой, болезненно-пульсирующей. Потом от холода стало ломить голову неимоверно, но зато Котов ощутил освежающее блаженство… когда вода потекла ему на шею, на грудь. Что-то мягко касалось его лица. Он открыл глаза и понял, что лежит на спине, фактически на коленях какой-то женщины, что ему брызжут на лицо водой и в район затылка прикладывают мокрую тряпку.

Застонав, спецназовец попытался приподняться и посмотреть по сторонам. Он вспомнил, как бежал за молодым мужчиной, как уже схватил его, а потом, наверное, его двинули чем-то по голове. Ждали его тут, не зря же он так сюда стремился. Значит, Котов его спугнул, а парень бежал к тому месту, где его ждала машина. Да… Там же Мариам погибла!

Снова появилось лицо того самого полицейского, которому беглец уронил под ноги свою сумку. Полицейский держал эту сумку в руках и что-то говорил Котову по-арабски. Потом попытался что-то сказать по-английски, но Котов понял только слова «взрыв», «террорист», «Баб Шарки». Он закивал, хотя это было тошнотворно больно, повторил «взрыв», «Баб Шарки» – и указал на сумку, а потом в сторону соседней улицы.

Капитана привезли к кафе «Джемини» на полицейской машине. Он чувствовал себя уже лучше и сам вышел из машины. К нему подбежали Зимин и двое его спецназовцев.

– Что случилось, товарищ капитан? Как вы? Живы? Говорят, что это террористический акт и что погиб офицер сирийского ВМФ. Контр-адмирал Назими.

Котов только кивнул головой и подошел к черным мешкам, в которые уже упаковали тела погибших. Его вдруг тронули за локоть. Обернувшись, он увидел раида Сани, командира правительственного батальона, с которым они вместе освобождали городок Сурум. Сирийский офицер заговорил, поглядывая на Зимина. Лейтенант кивнул и стал переводить:

– Здесь вместе с адмиралом Назими и Мариам погиб еще и мой офицер, мулязим авваль [6] Мулязим авваль (1-й лейтенант) – звание в сирийской армии, соответствующее званию старшего лейтенанта. Бакир. Вы помните его. Мы пришли, чтобы поприветствовать отца нашей славной Мариам адмирала Назими и поздороваться с вами, капитан. Бакир вышел к машине, когда она подъехала, а я сидел в кафе, когда все это произошло.

Котов молча кивнул. Говорить больше было не о чем. Он избегал смотреть на черные мешки с телами, и Сани, кажется, понял это по-своему.

– Это она, я уверен. Некому больше было находиться в машине адмирала. К тому же я знал, что Мариам хотела познакомить своего отца с вами, капитан. А рядом с ней сидел ее отец. Это тоже совершенно точно. Это его служебная машина, я хорошо знаю ее номер. Сегодня страна понесла тяжелые потери. И заслуженный офицер флота, и юная патриотка.

Котову очень хотелось, чтобы Сани замолчал. Но сириец все говорил и говорил, а Зимину приходилось все это переводить. Вдруг сириец стал чем-то тыкать ему в руку.

– Возьмите на память, – перевел Зимин, взволнованно глядя то на своего командира, то на сирийского офицера. – Это символ, хороший символ. Это оружие погибшего друга, а Назими всегда был другом вашей страны, как и вы, капитан, друг нашей страны, нашего народа.

Котов посмотрел, чем тыкал его сириец, и увидел флотский офицерский кортик в ножнах с металлическими накладками. Рукоятка была чуть оплавлена, ножны в копоти, часть накладок сорвана. Он машинально принял кортик, но потом вопрошающе посмотрел на полицейских, которые суетились на месте происшествия. Сани понял взгляд русского офицера и произнес:

– Полиция не возражает. Это символ. Они понимают. Они разделяют нашу скорбь. Берите. И храните его как память о нашей стране и нашей с вами совместной борьбе.

– Ну и где он? – барабаня пальцами по крышке стола, наконец спросил Сидорин.

Полковник выслушал доклад Зимина, пояснения Ларкина и Савичева, потом долго молчал, к удивлению спецназовцев. Постели были разобраны, спецназовцы укладывались уже спать, и только раскладушка Котова стояла аккуратно застеленная. Сидорин появился неожиданно, застав половину группы в трусах.

– Понимаете, он запретил нам идти с ним, – понизив для чего-то голос, напомнил Зимин.

– Послал он нас, – усмехнулся Максим Савичев. – Далеко. Ну, мы, как дисциплинированные солдаты, и пошли. Сюда.

– Если прикажете, то мы, конечно, – пробубнил Ларкин, – поищем командира. Можно просто позвонить ему на мобилу, только он будет очень недоволен.

– А, что? – поднял на спецназовца глаза полковник, явно думая о чем-то совсем другом. – Н-нет, искать не надо. Не война. Ладно, ребята, отдыхайте. О Котове не волнуйтесь, найдем. Неприятно это все. Гибель адмирала, девушки-снайпера. Да еще на его глазах.

– Вообще-то наш командир не из впечатлительных, – пожал плечами Савичев.

– А если это любовь? – глубокомысленно заметил Зимин.

Спецназовцы только хмыкнули и скривили губы. Сидорин слушал бойцов и как будто не слышал. Он поднялся со стула, постоял немного, глядя в окно на освещенную улицу, потом повторил со странной интонацией слово «любовь» и вышел из комнаты. Зайдя в помещение охраны, полковник поманил пальцем дежурного офицера. Через пятнадцать минут на экране компьютера на схеме Дамаска замигала красная точка, соответствующая месту нахождения мобильного телефона капитана Котова. Это был самый большой парк столицы – Парк Тишрин. И в этом парке, на берегу реки Тора, сейчас находился Котов.

– Романтик хренов, – проворчал полковник и вышел на улицу.

Ни Зимин, ни другие спецназовцы даже не задумывались, что все их мобильные телефоны, которыми они пользовались здесь, в Сирии, конечно, не во время операций, отслеживались руководством через навигационную систему. И Сидорин легко и просто узнал, где ему искать своего офицера.

Котова полковник нашел сидящим на берегу Торы в безлюдной части парка. Спецназовец, свесив ноги к воде, смотрел на темную реку. Рядом на траве стояла бутылка виски. На звук шагов он даже не обернулся, только взял бутылку и переставил ее на другую сторону, освобождая место рядом с собой.

Сидорин с кряхтением уселся и тихо произнес:

– Жалко девчонку. Я слышал, она по матери русская была. Удивляюсь, совсем девочки, а рвутся на передовую.

– И у нас так было, – ровным голосом отозвался Котов. – В 41-м.

– Да, комсомолки прямо со школьной скамьи, – кивнул полковник. – В радистки, в медицинские сестры, в снайперы, в летчицы. Ты как вообще?

Вопрос был задан совсем без перехода, и Котов это уловил. Он знал эту манеру своего начальника. Так Сидорин выделял, что в данный момент важно, а что нет. Что уже пройденный этап, а на чем следует сосредоточиться. Сейчас для него важно было, чтобы лучший командир его лучшей группы был боеспособен, адекватен и управляем.