Александр Тамоников - Секретный полигон

– Что же вы, твари, размножаетесь, как грязная посуда?! – орал он, поливая огнем и почти не целясь – трудно это сделать в таком положении. Силовики кричали от страха, валились замертво, кто-то машинально пытался отстреливаться. Терпения у бойцов уже не хватало. Огнестрельное оружие становилось неактуальным. Они выхватывали ножи из ножен, делали страшные лица, обрушивались вниз на головы деморализованного противника. Фонтаном брызгала кровь, хрипели участники побоища. Лишних слов никто не говорил, молча делали свое дело. Продолжалось это безумие недолго. Тела еще содрогались в конвульсиях, кто-то вгрызался ногтями в землю. Снова не повезло Грише Косарю – его придавила грузная туша агонизирующего бойца. Гриша пытался его скинуть, надувался, как лягушка, но силы таяли. И вновь кровь хлестала из уха – теперь из другого! Не повезло – так не повезло! Глеб и Мансуров бросились на помощь, оттащили упитанную тушу. Гриша принялся ощупывать пострадавший орган.

– Критическая масса, – ухмыльнувшись, кивнул на умирающего Мансуров. – Бывает.

– Ну, вот опять… – бормотал Григорий, жалобно выпячивая губы и с ужасом таращась на окровавленные пальцы.

– Все в порядке, Гриша? – как-то смущенно спросил Баранович, присаживаясь рядом на корточки. – Как там наша нервная почва?

– На месте наша нервная почва, – огрызнулся боец. И вдруг возмутился: – Стас, ржавый гвоздь тебе в задницу! Это не укры, это ты меня ножом полоснул! Размахался тут, понимаешь! Ослеп? А если бы без глаза меня оставил?!

– Ну, бывает, – стушевался Баранович. – Прости, Гриша, не хотел. Давай руку. – Он помог разгневанному Григорию подняться – и вдруг не выдержал, согнулся от хохота – что было, в общем-то, не в стиле Мансурова. – Гриша, мать твою… – хлюпал он. – Корноухий ты наш… Ладно, парень, не обижайся. Ну, куда ты – уходишь от нас в Простоквашино?

Массовый ржач удалось пресечь – не время, однако. Вселенский тарарам в расположении батареи было слышно за много верст. Ближайшая часть противника – в Штырине, примчатся через пятнадцать минут (если добудут технику и бензин).

– Все живы? – крикнул Глеб, выбираясь из лощины. Слава богу, все! На арене побоища валялись мертвые люди, многие тлели, горела одежда. Несколько тел еще агонизировали. В их числе рослый офицер – дернулся пару раз и затих. Валялись осколки мин, битая деревянная тара. Минометная батарея приказала долго жить. Раскуроченные минометы валялись вповалку, точно трупы. Он осмотрелся. Несколько раненых не представляли угрозы – не в том состоянии, чтобы дотянуться до оружия. За деформированной полевой кухней, вокруг которой была разбрызгана серая каша, лежал на боку с закрытыми глазами второй офицер – светловолосый, с угловатым черепом. Он был забрызган кровью и кашей (какое необычное артсочетание). Глеб нагнулся, чтобы перевернуть его. Очевидно, кровь была чужая. Удивительная трансформация – хладный труп моментально преобразился в живого и здорового человека! Блеснули не очень здоровые зубы, окруженные жесткой щетиной. «Покойник» махнул ногой, и Глеб потерял равновесие, получив по обратной стороне колена. Он треснулся задним местом обо что-то стальное, остроугольное, взвыл от боли. А офицер с погонами старшего лейтенанта уже кубарем катился по дну лощины, подпрыгнул, взмыл на гребень и, петляя, рванул к чаще. Взрыв негодования, ополченцы поздно опомнились, стали стрелять. Но офицер пригнулся, его носило из стороны в сторону, и пули летели мимо. Похоже, он был рожден под счастливой звездой! Ей-богу, не протарань капитан задним местом огрызок разбитой полевой кухни, махнул бы рукой: да пусть уходит. Не гоняться же за каждым укропом! Но обидно. Бравый капитан спецназа – и задницей на голое железо! Он проорал, чтобы не стреляли, он лично скрутит этого олимпийца! Поднимать автомат было поздно. Он взлетел на полусогнутые, оттолкнулся и бросился в погоню пружинящими прыжками. За спиной залихватски засвистел Гриша Косарь.

Тип убегал с пустыми руками, никакого оружия при себе не имел. Глеб был полон решимости догнать. Несколько минут в запасе имелось, пусть товарищи пока отдохнут. Он увязал в высокой траве, перепрыгивал через кочки, стараясь не подвернуть ногу. Спина офицера мельтешила перед глазами. Тот уже задыхался – слишком резво взял старт. И все же он ворвался в лес, когда Глеб одолел только половину расстояния. Пришлось напрячься, он пробежал оставшуюся дистанцию, влетел в лес, чувствуя, что уже задыхается. Тяжелые перегрузки выпали в это утро. За деревьями хрустел валежник, чертыхался украинский офицер, взятый в полон загребущими ветвями. Глеб прибавил рыси. Пусть не убьет, но разукрасит этого гада за милую душу! И вдруг нога попала в корневую петлю, земля помчалась навстречу, он изогнулся в полете и все же насадил бок на какой-то клык, торчащий из земли. Он рычал в отчаянии, злость обуяла невиданная. Нет, он догонит негодяя! Пока он возился, принимая вертикаль, тот тоже недалеко ушел. Ноги переплелись, он выдирал их из сжимающейся ловушки. Движение начали одновременно – бежали тяжело, хватаясь за стволы деревьев, вязли ноги, кашель рвался из груди. Он то догонял, то отставал. Несколько раз была возможность выхватить ПМ из кобуры, но он боялся упустить ценные секунды, а через какой-то миг спина беглеца уже исчезала.

– Стой, скотина… – хрипел он, – не уйдешь…

Холодов догнал старлея! Не пробежали и двухсот метров. От злости хлынул в кровь адреналин, он словно двигатель форсировал, помчался вскачь, проделал впечатляющий прыжок – и схватил противника за ногу! Повалились одновременно – ничком, до отвала наевшись сырой земли. Оба извивались, один отбивался, другой норовил навалиться массой, раздавить, придушить. Два крепких мужика катались по земле, отвешивая друг другу тумаки. Иссякали силы, но злость еще бурлила. Скрипели зубы украинского офицера, он обливался страхом, но не сдавался. Он пытался стряхнуть с себя противника, и это удалось! Глеб отлетел в сторону, враг с торжествующим урчанием навалился на него, стал тянуться к кобуре. Глеб пресек попытку, вывернул руку. Старлей сморщился от боли, ударил второй рукой – болезненно, в челюсть, черт возьми! Откатились, поднялись, грузно бросились на таран, широко расставив ноги. Давили, задыхались, каждый прикладывал массу невероятных усилий. Обменялись слабыми ударами, снова распались, опять пошли в лобовую. Силы кончились. Но Глебу удалось выставить вперед ногу, он толкнул противника. Подсечка коряво, но прошла. Противник повалился на спину, тоже привел в движение ногу. Глеб упал в другую сторону. Поднимались неуклюже, невыносимо долго, а когда поднялись, Глеб уже вытащил из кобуры ПМ, передернул затвор. Они стояли напротив, дышали, как загнанные марафонцы, неприязненно поедали глазами друг друга. Они были примерно одного возраста, одного роста, схожей комплекции. Только волосы у врага были светлые, а у Глеба темные, и череп у старлея был такой, словно его с нескольких сторон правили прессом.